Роберт Хайнлайн - Там, за гранью. Уолдо. Корпорация «Магия»
– Э… доктор, – намекнул я, – не лучше ли нам условиться до того, как вы приступили к работе?
– Условиться? – Он посмотрел на меня с недоумением, но тут же добродушно улыбнулся. – Вы имеете в виду оплату. Любезный сэр, оказать услугу миссис Дженнингс – большая честь.
– Но… однако… послушайте, доктор. Мне так было бы легче. Уверяю вас, я привык оплачивать чары…
Он поднял ладонь.
– Мой юный друг, об этом не может быть и речи. По двум причинам. Во-первых, у меня нет права практиковать в вашем штате, а во-вторых, я не чародей.
Думаю, вид у меня был такой же идиотский, как мел слова.
– Что? А-а! Извините меня, доктор, но я, естественно предположил… Раз нас познакомила миссис Дженнингс… ну, и ваше звание… и вообще…
Он продолжал улыбаться, но улыбка была сочувственной, а не насмешливой. Мое смущение не показалось ему забавным.
– Вполне естественно. В эту ошибку впадали и некоторые ваши сограждане моей крови. Нет, я имею степень почетного доктора правоведения Кембриджского университета. Предмет, которому я себя посвятил, – антропология, которую я иногда преподаю в университете в Южной Африке. Но антропология включает кое-какие неортодоксальные разделы. И я здесь для того, чтобы применить знания подобного рода.
– В таком случае, могу ли я спросить…
– Безусловно, сэр. Мое призвание, если вольно перевести этот неудобопроизносимый термин, именуется “вынюхиватель колдунов”.
Я все еще недоумевал.
– Но разве это занятие не требует применения магии?
– И да и нет. В Африке иерархия и категории, связанные с данной областью, совсем иные, чем на вашем континенте. Я не считаюсь ни чародеем, ни колдуном, а как бы противоядием от них.
Джедсона что-то смущало.
– Доктор, – спросил он, – но родом вы ведь не из Южной Африки?
Уортингтон указал на свое лицо. Джедсону, в отличие от меня, это что-то, видимо, сказало.
– Ваш вывод верен. Да, я родился в лесном племени к югу от Нижнего Конго.
– Вот как! Интересно. Вы случайно не нганга?
– Из Ндембо, но отнюдь не случайно. – Он обернулся ко мне и вежливо пояснил: – Ваш друг спросил, не состою ли я в оккультном братстве, которое охватывает всю Африку, но ядро его составляют мои земляки. Прошедшие инициации называются нганга.
Джедсон этим не удовлетворился.
– Думается, доктор, фамилией Уортингтон вы пользуетесь удобства ради, а настоящее ваше имя – совсем другое.
– И опять-таки вы правы. Мое племенное имя… Вы хотите его узнать?
– Если вы будете так любезны.
– Оно… – (Я не способен воспроизвести на бумаге прищелкивающее чмоканье, которое он испустил.) – Но поскольку важен смысл, то в переводе оно означает Человек-Который-Задает-Неудобные-Вопросы. Или, если вольно передать дух, а не букву, оно равнозначно значению слова “прокурор”, указывая на племенную функцию. Но мне кажется, – продолжал он с обезоруживающей мягкой улыбкой, – вам оно подходит даже больше, чем мне. Могу ли я подарить его вам?
И тут произошло нечто, абсолютно мне непонятное, коренящееся, видимо, в каком-то африканском обычае, глубоко чуждом нашему мышлению. Я хотел было засмеяться шутке доктора, не сомневаясь, что он сострил, как вдруг Джедсон ответил с полной серьезностью: – Принять его для меня великая честь.
– Это ты оказываешь мне честь, брат мой.
С этого момента, когда бы мы ни находились в обществе доктора Уортингтона, он неизменно называл Джедсона африканским именем, которое, по его словам, принадлежало ему самому, а Джедсон называл его “Ройс” или “брат мой”. Отношение их друг к другу также изменилось, словно передача имени действительно превратила их в братьев со всеми привилегиями и обязательствами, которые подразумевает такое родство.
– Но ведь я не лишил вас имени, – сказал тогда Джедсон. – У вас есть и третье имя, настоящее?
– Разумеется, – ответил Уортингтон, – но упоминать его надобности нет.
– Естественно! -отозвался Джедсон. – Неназываемое имя. Так приступим?
– Да, конечно. – Уортингтон повернулся ко мне. – Найдется ли у вас помещение, где я мог бы приготовиться? Достаточно самого небольшого.
– Тут вам будет удобно? – спросил я, открывая дверь умывальной, примыкавшей к моему кабинету.
– Вполне, благодарю вас, – ответил он, забрал портфель и закрыл за собой дверь. Пробыл он там не меньше десяти минут.
Джедсон не был расположен к разговорам. Он только посоветовал мне предупредить секретаршу, чтобы она никого к нам не впускала и не входила сама. Мы просто сидели и ждали.
Наконец доктор Уортингтон вышел из умывальной, и я второй раз за день был ошарашен. Культурнейший доктор Уортингтон исчез. Перед нами стоял босой черный африканец ростом в шесть с лишним футов. Могучая грудь колесом бугрилась мышцами под черной кожей, глянцевой, как обсидиан. Его чресла опоясывала шкура леопарда, с пояса свисал кошель, а в руках он держал какие-то инструменты.
Однако мое внимание приковали не они, не фигура воина-атлета, но его лицо. Брови он покрасил белой краской, белая черта надо лбом следовала линии волос, но их я заметил мимоходом. Главным было выражение – мрачное, беспощадное, исполненное достоинства и силы, которых не передать никакими словами.
Глаза свидетельствовали о великой мудрости, но в них не было сострадания – только суровая справедливость, с какой мне бы столкнуться не хотелось.
Мы, белые в нашей стране, склонны недооценивать черных – во всяком случае, я склонен, – потому что видим их вне их культурного наследия. У тех, кого мы знаем, оно было отнято десяток поколений назад, заменено насильственно навязанной псевдокультурой. Мы забываем, что у черных была собственная культура, более древняя, чем наша, с более стойкой основой, так как опиралась она на человеческие способности и силу духа, а не на дешевые фокусы механических игрушек.
Но это суровая культура без сентиментальной озабоченности судьбой слабых и неприспособленных, и она никогда полностью не исчезает.
Я невольно принял почтительную позу, – Так приступим, – сказал доктор Уортингтон обычным голосом и присел на корточки, растопыривая крупные пальцы ног. Из кошеля он достал собачий хвост, какой-то сморщенный черный ком величиной с мужской кулак, и еще несколько предметов непонятного назначения. Хвост он прицепил у пояса сзади, так что он повис у него между ног. Затем взял что-то, завязанное в красный шелковый платок. – Вы не откроете сейф? – попросил он меня.
Я открыл стальную дверцу и посторонился. Доктор сунул сверток внутрь, лязгнул дверцей и покрутил ручку. Я вопросительно взглянул на Джедсона.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});