Владимир Ильин - Зимой змеи спят

— Вы правы. — Она поглядела ему прямо в глаза, и в груди Ставрова что-то сжалось. Таким женщинам не на Ассоциацию работать, подумал он, а в рекламе сниматься. Или манекенщицами выступать… — Я, конечно, понимаю, что у вас есть свое задание и свой список объектов…. Но, может быть, вас не затруднит — разумеется, после выполнения основного задания — убрать еще одного человека?

Нет-нет, вы не подумайте, что вашими руками я свожу счеты со своими любовниками или пытаюсь избавиться от нелюбимого мужа… Этот человек — тоже предатель, только наши об этом еще не знают. А, между тем, информация, которую он поставляет нашим… должен был поставлять… имеет очень важное значение… Я вам дам его адрес и номер для видеосвязи. Мне кажется, что убить его для вас не составит особого труда… он никогда ничего тяжелее ручки в руках не держал…

Она говорила «убрать» и «убить» так же просто и естественно, как другие женщины произносят «любить» и «рожать». Ставров отвел свой взгляд в сторону.

— А вы уверены, что он заслуживает смерти? — пробурчал он.

Ружина смешалась, и ее заминка не ускользнула от внимания Ставрова.

— Я… я знаю, — немного невпопад ответила она. — Он мне сам… сам признался!..

Теперь понятно, почему она сама не могла бы выстрелить в того типа. В таких вещах, как работа на Ассоциацию, первой попавшей не признаются — значит, было между ними нечто такое, что заставляет даже эту фанатку-референтшу смущаться, когда она вспоминает злодея-предателя…

— Ну, хорошо, хорошо, — сказал Ставров. — Как его зовут, этого вашего трусливого злодея?

— Валерий, — сказала Ружина, комкая своими длинными изящными пальцами край сумочки. — Валерий Рувинский…

Они вышли из подъезда и направились к углу здания, чтобы выйти на параллельную улицу, где имелось небольшое и почти приличное кафе. Внезапно дверца Кабины Уединения, стоявшей метрах в двадцати пяти от подъезда, распахнулась, и оттуда вывалился коренастый человек с прической ежиком, в кожаной, порванной в нескольких местах куртке и с большим, устрашающего вида пистолетом в руке.

— Стоять! — хрипло крикнул он вслед Ставрову и Ружине. — Не двигаться!..

Женщина, отойдите от этого человека подальше в сторону!..

Глава 26

Ему опять не спалось. Не то старость, не то нервы, не то этот проклятый ветер, из-за которого ветки старой яблони стучали по карнизу и по крыше коттеджа… Но, скорее всего, воспоминания. Они исправно мучили его на протяжении всего минувшего года. Вот уж, поистине, никогда нельзя полагать, что знаешь самого себя. Планируя пожертвовать отцом во имя достижения высоких целей, он думал, что в подобные моменты достаточно будет вспомнить восемьдесят третий год и снова услышать голос Аси: «Милый, я еще жива» — как всё сразу придет в норму, и никакая совесть не посмеет поднять свою змеиную голову в его душе. Так оно и было. Угрызений совести не было. Но воспоминания все равно оставались, и с этим ничего нельзя было поделать…

И он вновь и вновь, ворочаясь с боку на бок и вслушиваясь в стук веток по оконному стеклу, просматривал события того вечера, словно один и тот же эпизод из фильма, который повторялся и повторялся по воле невидимого режиссера. И перед ним опять стояли какие-то нелепые детали, которые никак не могли, не должны были дать полного представления о том прошлогоднем августовском вечере, однако все же упорно лезли в голову. Например, видел он полные слез глаза отца в прощальном взгляде на него и то, как один шлепанец падает с ноги за батарею отопления, когда тело старика было переброшено его людьми через подоконник раскрытого настежь окна. Или как ворочается на полу, не в силах пошевельнуться, тот, за кем он охотился и кого сумел-таки заманить в западню столь чудовищным способом. И почему-то врезалось в память, как саднит содранный с кровью возле самого ногтя клок кожи вместе с заусенцом и как, чтобы остановить кровь, ему пришлось почти по-детски то и дело сосать свой палец…

Боже мой, каким самонадеянным идиотом он тогда был! Он вбил себе в голову, что, поймав и обездвижив Наблюдателя, он выиграл первый раунд и что теперь-то, когда у него уже имеется опыт обращения с этими сволочами, им не удастся обвести его вокруг пальца, чтобы улизнуть от него либо в безумие, либо на тот свет… Ведь он, умный и хитрый охотник на невидимок, предусмотрел на этот раз всё, что только можно, чтобы воспрепятствовать бегству захваченного агента противника…

Он глубоко ошибался. Потому что и этот Наблюдатель ушел от него, невзирая на массу предосторожностей, на огромное количество задействованных им, вооруженных до зубов людей, на всякие технические прибамбасы в виде передвижных и портативных рентгеноустановок и радиоизотопных меток и даже на бригаду экстрасенсов и свору самых лучших овчарок, способных уловить нужный запах за несколько сотен метров. Он ушел красиво, этот с виду невзрачный парень, и потом оставалось только драть волосы на голове и других местах тела, до хрипоты распекать подчиненных, лично разбить в кровь пару особо виновных физиономий и в заключение напиться до беспамятства в окружении наиболее приближенных соратников…

Ошибкой было то, что они решили перевезти пленника в штаб-квартиру Ассоциации, надежно упрятанную в глубоком подвале на глубине нескольких десятков метров под землей под крышей одного из складских зданий. Надо было допрашивать его прямо там, на месте, в отцовской квартире, используя фактор внезапнности и всякие сильнодействующие препараты, чтобы сломить его волю и способность что-либо соображать…

Однако время поджимало, тело отца с размозженной о тротуар головой вот-вот мог обнаружить кто-нибудь из любителей шататься допоздна по ночам (правда, определенные меры, чтобы исключить преждевременное обнаружение трупа, были приняты, но с рассветом стало бы невозможно контролировать ситуацию). Они понадеялись, что в бессознательном состоянии, да еще будучи напичканным всякими препаратами-иммобилизаторами, да еще в наручниках на руках и ногах Наблюдатель никуда не денется из спецмашины, замаскированной под «Скорую помощь». Как показали ближайшие события, Наблюдатели тоже извлекли урок из того случая с их агентом, когда он, выражаясь словами из песни Высоцкого, сам себе «все мозги разбил на части, все извилины заплел», и в принципе были готовы к непредвиденным засадам. Совсем скоро выяснилось, что химия действовала на нервные окончания и мозг пойманного экземпляра лишь в течение очень непродолжительного времени, что от наручников он способен избавляться не хуже великого Гудини, причем как именно — абсолютно непонятно, и что шесть человек с пистолетами-автоматами, охранявших его в салоне «скорой помощи», ничего не смогут сделать, когда он неожиданным рывком, подобно распрямившейся пружине, выбьет ногами заднюю дверцу машины и вылетит прямо на асфальт, невзирая на огромную скорость движения. Причем сделает он это не где-нибудь, а как раз на Крымском мосту, и, прежде чем люди из затормозившей с бешеным визгом тормозов машины откроют по нему огонь, успеет прыгнуть ласточкой с перил моста в ледяную воду. На мосту было от ртутных фонарей светло, как днем, и Арвин Павлович, подбежав к парапету, отчетливо видел фигуру человека, летевшего вниз. И тут произошло нечто странное. Вместо того, чтобы упасть в воду и поднять тем самым фонтан брызг, Наблюдатель словно застыл в воздухе над поверхностью реки. «Может, они еще и летать умеют?», мелькнуло в голове у Арвина Павловича, и в ту же секунду над водой стало разгораться странное радужное сияние, и рядом загремели выстрелы и автоматные очереди — это стреляли подоспевшие к парапету охранники, и Арвин Павлович успел разглядеть, как одна из пуль угодила в тело неподвижно висящего над водой человека, которое дернулось от попадания, а потом сияние стало совсем ослепляющим, и когда оно погасло, то оказалось, что человек исчез и что вода колышется все так же спокойно, а не разбегается кругами от того места, куда он должен был упасть…