Сергей Панченко - Ветер (СИ)

Лодку вначале захватило течением и понесло по кругу.

— Бросайте весла и хватайтесь за все, что сможете! — Терехин бросил свои весла и ухватился обеими руками за банку, на которой сидел. Остальные последовали его примеру.

Ветер рванул шлюпку, словно в ней не было никакого веса. Терехин почувствовал, как его пытается оторвать от лодки, как тугие струи воды бьют его по телу. Он услышал чей-то крик, и спустя минуту догадался, что кричит сам. Потом вода попала ему в рот и он закашлялся. Ему еле удалось отдышаться, как он снова погрузился в воду. Голова кружилась, все потеряло привычный ход. Терехин не мог точно сказать, что с ним происходит в настоящий момент. Лежит ли он неподвижно, или все еще крутится в вихре смерча, как в центрифуге. Сознание почти отделилось от рецепторов тела и ждало, когда его можно будет покинуть насовсем.

Последнее, что ощутил Виктор, это был удар. Он его не почувствовал, просто осознал, что тело со всего маха вошло в воду. Руки рефлекторно забили по воде, подчиняясь инстинктам, и вытянули тело на поверхность. Наверное, Терехин потерял сознание. Он открыл глаза, когда почувствовал, как солнце светит через веки. Никакого смерча не было и в помине. Стояла ясная погода и он был один во все стороны. Терехин ослабшими руками повернул тело вокруг.

Он вдруг подумал, что ему мерещится плот. После пережитого могли явиться и ангелы и кто угодно, так что сразу можно было не верить. Терехин хотел крикнуть, но из глотки вылетел шипящий хрип. Горло сразу начало саднить. Виктор вспомнил про Макарова, что взял с собой на всякий случай. Пистолет оказался в кобуре. Терехин вынул его, но выстрелить не смог. Пистолет давал осечку.

Отчаяние снова отключило сознание. Когда Виктор пришел в себя в следующий раз, то увидел, как плот почти зацепил его. Терехин ухватился свободной рукой за борт, а той, которая еще сжимала пистолет, принялся стучать по железному корпусу плота. Когда он услышал человеческую речь, сознание, с чувством выполненного долга, снова покинуло тело.

Минул еще один год. Природа постепенно счищала со своего «лица» последствия катастрофы. Атмосфера становилась все чище. Времена года возвращались к своему привычному чередованию. Теплые лета, как и предполагал, Матвей привели к еще более бурному росту водорослей. Прогреваемая лучами вода стала благодатной средой для размножения микробов.

Привычным стал запах сероводорода. Северные и западные ветра еще уносили его прочь от Черной пещеры, но в тихую погоду запах становился удушающим. Стоя на краю площадки перед пещерой и глядя на водный простор перед собой, в одну минуту можно было увидеть до трех мест, откуда вырывался газ. Горбуновым стало очевидно, что в новую зиму им точно придется менять дом.

Это было грустно и немного страшно. Они прижились здесь. Обстроили пещеру, доведя ее комфорт почти до того состояния, к которому они привыкли до катастрофы. Они все знали вокруг. Знали где раздобыть дрова, где еду, знали, где ее хранить. Они настолько привыкли жить одной семьей, что даже не хотели искать контакта с другими людьми.

Матвею стукнуло пятнадцать. Его голос огрубел. Под носом появился пушок. Мышцы от регулярной физической работы и белкового питания налились рельефом. Егор смотрел на сына и вспоминал, что в его годы он был гораздо несамостоятельнее и слабее физически. Матвей не утратил способности к хорошему аналитическому мышлению и нестандартному подходу к жизненным ситуациям. Егор считал, что сына можно запросто отпускать в одиночные походы, но Тамара еще не была готова к этому. К тому же, необходимости в этом никакой не было.

Катя тоже повзрослела. Ей стукнуло одиннадцать. Назвать ее ребенком не поворачивался язык. Она уже не отпускала глупых комментариев по любому поводу. Не спала с куклами, не просила сказок на ночь. Можно было бы немного погоревать об украденном детстве, но преждевременная взрослость была как фактор повышения жизнеспособности. Катя умела все, что умела мать. Не жаловалась на усталость, не просила скидок на свой возраст. Тамара иногда смотрела украдкой на дочь и видела в ее уверенных движениях взрослого человека. Единственное, что выдавало в Кате ее настоящий возраст, это сладости. Им она не могла противостоять, и как всякий ребенок трогательно радовалась, и не знала меры.

Все электронные устройства сломались. Егор назначил себя ответственным за ведение календаря и утро начинал с того, что вперед всего он записывал новое число. Было начало августа. Еще было тепло, и только по ночам начинало тянуть прохладцей. Егор проснулся раньше всех. Его мучил какой-то кошмар, из-за которого он проснулся весь в мокром поту. В пещере сильно пахло серой.

Егор прошел к выходу из пещеры. Начинало светать. На улице не было ни ветерка. Поднимающийся болотный газ самотеком заходил в пещеру. Егор закупорил вход. Циркулирующий внутри пещеры воздух оставался чистым всегда. Он был прохладным и влажным, и Егор переживал, что у него и его семьи могут развиться радикулит или ревматизм, поэтому оставлял открытым вход в пещеру. В такие дни, как этот, радикулит страшил меньше, чем возможность надышаться чистым метаном.

Уровень воды за три года упал настолько сильно, что вода перестала уходить из долины. Уровень водной поверхности внутри долины сравнялся с внешней водой. Там, где раньше были водопады, из воды торчал мусор, натянутый водными потоками. Многое в этом мусоре состояло из остатков человеческой цивилизации, как бы намекая, на роль человечества в мире. За гордыню, за венца творения, за взятую на себя исключительную роль вмешиваться в естественные процессы, не имея никакого понятия об их глубинных закономерностях, природа сотворила нам памятник из грязи на дне болот. В том самом месте, где человечество его заслужило.

Нам бывает жалко, когда, что-то, чему мы уделяли много времени, холили и лелеяли, вдруг оказывается не тем, чем нужно, и даже опасным. Скрипя сердце, вздыхая о потерянном времени и потраченных силах, мы вынуждены избавляться от этого. Так и Создатель наш, наверное, горько плакал, когда нагонял на Землю ветер, но понимал, что выбора у него нет.

Как всегда, когда утро выдавалось безветренным, к обеду начинал грохотать гром. Вспышки молний озаряли гору, отражаясь на его мокрых склонах. Вся семья была занята работой на площадке. Тамара раскатывала водоросли, выгоняя из них воду. Она перекладывала их солью и собирала в пучки, чтобы развесить на просушку внутри пещеры. Катя стирала. Она теребила в пенной воде грязное белье. Когда ей требовалось отжать его, она звала брата, и они вместе скручивали одежду, выгоняя из нее лишнюю воду. Егор мастерил плот. Клин впереди уже не помогал разгребать водоросли. Они были слишком плотными и сплетенными, поэтому требовалось придумать что-то другое.