Артур Кларк - Мир-Земле (сборник)

Эмиль как бы невзначай присоединился к небольшой группе, которая обступила что-то обсуждавших Ярдока и сержанта.

— … врут, — услышал он голос Лебоба. — Бред сумасшедших. Все они тут с ума посходили!

Кто-то рассмеялся, но как-то невесело, неуверенно.

— А что вещает твой премудрый компьютер?

Ярдок промолчал, стиснув зубы, но потом словно нехотя сказал:

— Мы взяли заложников. Загоним их в один из этих дурацких домов и будем ждать. Рано или поздно противник появится. Или наши части прорвут окружение.

— К чему зря терять время? Займемся-ка одним из них. А лучше — одной из них. На душе легче станет. — Лебоб сплюнул.

"Выходит, Ярдок тоже не знает, что происходит, — подумал Эмиль. — И остальные тоже столкнулись с тем же, что и мы".

Лебоб и Окла обошли группы заложников. Сержант остановился, указал на одну из женщин и приказал:

— Вот эту!

Окла набросился на нее как волк, рванул за волосы, бросил в пыль, себе под ноги. И наступил сапогом на шею.

— Слушайте нас, люди! Если не хотите, чтобы ей пришлось худо, ответьте на наши вопросы. Во-первых…

От толпы отделился пожилой мужчина. Приблизившись к Окле, он проговорил:

— Пожалуйста, не причиняйте зла Эйрин. Мы ответим на ваши вопросы и без этого, — он указал на сапог Оклы. — Отложите в сторону ваше опасное оружие и пройдемте с нами в наши дома. Ваша агрессивность вам только во вред, а кроме того…

Окла ударил его под дых. Что-то в горле старика заклокотало, он повалился на землю. Из толпы исторгся стон.

— Есть еще желающие? — закричал Окла.

Из толпы выступили две женщины. Бесстрашно, высоко подняв головы, шли они к Окле и Лебобу. Помогли старту подняться на ноги. Одна из них повернулась к Окле:

— Почему вы так себя ведете? Ваша война давным-давно кончилась. Мы не причиним вам зла, мы хотим только помочь.

И вновь их поведение вызвало в Эмиле необъяснимое, неуловимое беспокойство, взламывающее ледяную корку, которая сковывала его душу. "Что это за люди? Их не устрашили ни смертоносное оружие, ни жестокость солдат. Они не испытывают страха. А ведь стоит Ярдоку приказать, и все они превратятся в горстку жалкого пепла…"

Это селение ничем не отличалось от других: дома, деревья, улицы, тропинки. А ведь они все превратились в стратегические пункты, поскольку ими следовало овладеть. Овладеть — значит, исключить любой фактор риска. И для каждого из солдат задача ясна: создать вокруг себя вакуум. Только так он обеспечит собственную безопасность. Даже шелест листьев чреват опасностью: он может заглушить шаги крадущегося противника. Но куда опаснее люди! Лишь после того, как от них не останется и следа, рота будет чувствовать себя уверенно. Уверенно — чтобы продолжать военные действия. Таков круговорот смерти.

Эмиль отдавал себе отчет в том, Что сам он-ничтожная частица в этом круговороте, что над ним довлеет проклятье: однажды, когда вражеское кольцо сомкнется, испытать до дна всю горькую чашу отчаяния.

А простой мысли, что ему достаточно сделать лишь шаг, чтобы сойти с колеи убийств, он пока еще постичь не мог. Никто не подсказал, что ждет его по ту сторону двери. Не спрашивая согласия, его бросили на жернова войны, где душа перетиралась день за днем, и оттого сам он становился непригодным для жизни.

Сейчас же Эмиль неожиданно почувствовал, что им начала овладевать неуверенность. Ему были знакомы ненависть, жажда убийства и стремление выжить — к этому его приучали со школьных лет. А потом пришла война, исполнение этих желаний. Но то, что происходило на его глазах в эти минуты, не было больше войной, которую он знал и признавал. Сначала оно напомнило ему о той, погибшей женщине, а потом произошло столько нового и необъяснимого, не вмещавшегося в рамки привычного и понятного!

Пытки в его понимании служили надежным средством для собственного выживания — благодаря полученной информации обеспечивалась личная безопасность. В отличие от Ярдока, Оклы или Эстебана сам он не получал удовольствия от пыток, но верил в их необходимость, а коль скоро они воспринимались как данность, совесть с ними мирилась.

Но эти люди… По какой-то необъяснимой причине Эмиль отказывался отнести их к разряду противников… И все же их поведение было лишено всякого смысла. Как ни орали Окла и Лебоб на толпу их вопросы ответов не находили. Странным было и то, что на сей раз солдаты столкнулись не с открытой, безграничной ненавистью, а с удивлением и даже любопытством.

Поток загадочных, необъяснимых на первый взгляд странностей захлестнул Эмиля с головой, но когда он словно бы оглянулся, прозрел — перед ним открылся новый мир.

"Эти люди ничего о нас не знают, — подумал он вдруг. — Не знают ничего". И неожиданно громко и отчетливо проговорил:

— Мы оказались не в своем времени, слышите? Мы в будущем! Прекратите! Прекратите!

Он кричал, умоляя и заклиная, и сам не знал, откуда у него взялись силы, чтобы подняться над темной массой солдат. Эмиль искал объяснения не только для себя, но и для Ярдока, он ослушался приказа командира, грозил раздавить "Ярдока теми истинами, которые ему, Эмилю, открылись.

Подбежавший коммисэр ударил его кулаком в лицо. Кожа на губах лопнула. Эмиль почувствовал солоноватый привкус крови во рту. Несколько секунд в нем боролись два чувства: привычка к рабскому послушанию и те новые ощущения, которые его сейчас переполняли. Наконец ему все-таки удалось как бы перепрыгнуть через бездну привычного повиновения.

Он утер тыльной стороной ладони вспухшие губы.

— Это правда. Мы пробыли под нашими накидками несколько веков. Войны больше нет. Мы оказались в будущем. Как это случилось, я не знаю. Но всем этим людям, — не спуская глаз с Ярдока, он указал на молчаливую толпу, — ничего ни о какой войне не известно. И о нас тоже. Мы можем убить их, но они не смогут, не сумеют ответить на наши вопросы.

Зрачки Ярдока так и запрыгали. С калейдоскопической быстротой в его глазах ненависть сменилась пониманием, беспомощностью и наконец бессильной яростью. Однако, если поведение Эмиля и выбило его из колеи, вида он не показал. Прорычал новый приказ. Шесть человек послал в охрану, остальных собрал вокруг себя.

Подобно хитроумному шахматисту, Ярдоку удалось найти интересный ход, позволивший ему выиграть время.

— Вы слышали, о чем тут распространялся Эмиль. Я делаю скидку на то, что он, как и все вы, измучен тяжелым походом. Многие наши товарищи погибли смертью героев, и нервы у нас на пределе. Выскажитесь. Говорите, что думаете.

Его короткая речь поразила солдат: в ней не прозвучало ни непререкаемой воли, ни деспотичности, столь ему присущих, скорее наоборот.