Вадим Громов - Пешки Сдвига

- Не знаю, шизофрения это, или что-то другое... - Лихо бросила быстрый взгляд через плечо. - Но сдаётся мне, что сейчас лучше верить в ангела, у которого водятся вот такие зверушки. И дойти до конца. Чем быть слопанной, кучкой провинциальных каннибалов. Правда, не знаю, как всё это увязать с замуринскими хрониками последнего времени: не было там ни людоедов, ни другой похабщины, однако ж - всё было полностью идентично. Ладно, поживём - увидим...

Внедорожник вернулся на трассу "М53", с которой их так нелюбезно и коварно сдёрнули, применив не самую хитроспиральную уловку. После обсуждения вероятности того, что судьба целого мира могла незатейливо похериться в кармане у заурядного людоеда, который и знать не знал, на что раскрыл рот, желание разговаривать пропало напрочь. Дальше ехали в полнейшем молчании, которое с некоторой натяжкой, можно даже было назвать траурным.

Дорога оставалась почти без изменений: всё та же колея, в которой, впрочем "Горыныч" помещался целиком, не делаясь от этого в чём-либо ущемлённым. Блондинка врубила сорок километров в час, и рулила безо всякого вдохновения.

Прошло чуть больше часа. Молчание продолжалось, если, конечно, не считать благополучно похороненного под грузом всеобщего пофигизма - вялого предложения Книжника, черкануть где-нибудь победную надпись "Зайти - не выйти - больше нет!", признавая этим самым условную полезность некоторых аномалий, появившихся в последнее время.

- Стреляют... - Алмаз вдруг насторожился, медленно завертел головой. - И хорошо стреляют. Не один, и не два ствола. Грызня нешуточная кипит. Что делать будем?

- А что у нас впереди? - Вопрос Лихо, адресовался очкарику. - Рожай, в темпе...

- Болотное.

- Понятно, что не райские кущи. - Алмаз прищёлкнул языком. - В райских уголках, таких сыр-боров, вряд ли закатывать будут. Ишь, как садит очередью - душа грустит, и радуется одновременно.

- А мимо не проскочить. - Блондинка размышляла очень недолго. - Придётся ехать. В принципе, отсутствие чётких законов, и остальной законодательной базы - ещё не подразумевает присутствия на этих землях, одних законченных отморозков. Но, на всякий пожарный - ухо востро, мальчики...

- Не учи свистопляску суетиться. - Проворчал Шатун. - Когда это мы, что-то прошлёпали, и уж тем более - непременно с печальными последствиями для всех? Не помню такого...

"Горыныч" пробирался вперёд, подпрыгивая на ухабчиках. Трасса проходила почти по окраине города, и чем дальше - тем больше она становилась похожей на бумажный лист, который долго и старательно комкали, а после - небрежно распрямили. Разухабисто обложив всех сразу, и никого в частности - бодрящими матерками, Лихо свернула на дорогу, ведущую в центр Болотного, по какой-то прихотливой фантазии Сдвига, оставшейся не в пример более гладкой, чем увечная трасса "М53".

Мелькнула привокзальная площадь, жилые здания: всё это было отмечено неизгладимой печатью провинциального городка, глубинки, периферии... И всё выглядело давно заброшенным, необитаемым.

- Там где-то противостояние налажено. - Алмаз махнул рукой как раз в том направлении, куда они и направлялись. - Эх, почему я не невидимка? Подкрался бы, глянул одним глазком: и никакого тебе риска. А у нас, всё как обычно - что такое "не везёт", и как с этим перетирать, к обоюдному согласию и удовлетворению...

Последнее слово он договаривал, вскидывая "дыродел". Ствол "Калаша", высунувшись в окно, скупо дёрнулся: и по земле закувыркалась мохнатая тварюга, выглядевшая как один сплошной шерстяной ком, из которого тут и там, вытарчивали когти, клыки, и ещё какие-то отростки - даже на мимолётный взор, не отличающиеся мягкостью.

Слева замелькали строения, своим внешним видом неоспоримо доказывающие принадлежность к классу производственных. Полуразвалившаяся труба, по всей видимости - являвшаяся неотъемлемой частью, ныне не функционирующей котельной. Кирпичные стены, облупившиеся до полной неэстетичности: то ли цеха, то ли склады...

Выстрелы доносились из глубин производственных пейзажей. Лихо хотела проскочить мимо, не растрачиваясь на автомобильную экскурсию по индустриальным вехам Болотного, но земля поперёк улицы, шагах в ста от "Горыныча" вдруг встала дыбом, отвесно приподнявшись на добрых полметра. В образовавшемся препятствии что-то грузно, неповоротливо раскачивалось, ёрзало... И это "что-то", явно было одним организмом, длина которого, при самых скромных, "на глазок" расчётах - равнялась примерно пятидесяти-шестидесяти метрам.

Мелькнула часть туловища, перевитая лоснящимися, тугими тросами мускулов, толщиной с руку Шатуна. И земля снова вздыбилась, начиная приближаться к "Горынычу": не то, чтобы со спринтерской скоростью, но и, не собираясь ставить рекорды по неспешности.

Внедорожник прямо-таки прыгнул назад. Лихо, сквозь зубы оповещающая о её личных, нетрадиционных, и нестандартных сексуальных отношения со всеми родственниками существа, сориентировалась даже быстрее, чем мгновенно. "Горыныч", развернулся могучей кормой, и точнёхонько вписался в проём ржавых ворот, открытый чуть больше, чем наполовину.

Алмаз ещё три раза произвёл действия, напрямую связанные с законами баллистики, и ещё два мохнатых клубка, с коротким визгом - покатились по земле. Третьей мишенью оказалось то самое существо, с которыми пришлось повоевать в Нижнем Новгороде. Обезьяноподобное, с клешнями вместо верхних конечностей.

- Это мы удачно заехали... - Лихо гнала машину туда, откуда доносились выстрелы. - Как раз, на день открытых дверей в зоопарке Сдвига. Сдаётся мне - впечатлений буде-е-ет... Только успевай очухиваться и отмахиваться!

Что вело её в сторону, где шёл бой, она не знала и сама. Наверное, потому, что шансов на выживание там должно было стать больше, чем, если бы они остались вчетвером. Какие-никакие - а люди, вряд ли палящие в воздух от переизбытка чувств, выражая таким манером - моральную поддержку снующим вокруг существам. А то, что передряга здесь заваривается нешуточная, она чувствовала всеми своими нервными окончаниями.

Справа, и почти прямо по курсу - замаячили ещё несколько силуэтов. И, человеческого в них, было ровно столько же, сколько у Шатуна - любви к абстрактной живописи. То есть - нисколько. То, что Шатун никогда в жизни не встречал ни единого полотна, из упомянутого направления живописи - дела не меняло абсолютно.

Машина заехала в тупик. Лихо успела изнасиловать тормоз, остановив "Горыныча" метрах в пяти от кирпичной стены, в которой имелся неширокий - метра полтора в ширину, проход. Просочиться в который, "Горыныч" не мог бы даже при всём желании блондинки.

С крыши, прямо на капот обрушился ещё один обладатель роскошной мохнатой шкуры, и выдающегося набора клыков и когтей. Хотя "обрушился" - определение несколько неверное: приземлился, падла - мягко, грациозно, распушившись во всё лобовое стекло.