Эдди Шах - Второй мир

— В то же самое общество входили Нельсон и Киблз.

— Я думал, в «Обществе Данди» состоят только сотрудники АНБ.

— И Нельсон, и Киблз начинали свою карьеру в АНБ — еще в ранней молодости.

— А Дом Мэрфи?

— Все-таки ты не безнадежен. Да, он тоже входил в это общество.

— А Малкольм Бонэм?

— Нет, он всего лишь пехотинец. Но остальные трое сохранили связи с АНБ. Не забывай: чем бы ты ни занимался, из «Общества Данди» не выходят. Среди членов общества есть парочка известных педофилов, три предателя, которых раскрыли еще во времена СССР, и целая группа извращенцев с разнообразными эротическими пристрастиями.

— Откуда ты столько всего узнал?

— Что говорит Конфуций? Мастер может научить ученика всему, кроме одного: как стать мастером.

— Именно это я говорю своим ученикам.

— Значит, ты понимаешь, в чем тут соль.

Я покачал головой. На все у него найдется ответ!

— Что еще?

— Вроде бы троица, которая нас интересует, ни в чем таком не замечена.

— А Суилкин?

— Он так же чист, как и остальные.

— Кому еще ты передавал эти сведения?

— Бонэму, но у меня не было выбора. Он все больше нервничал, требовал, чтобы я представил хоть какие-то результаты… Угрожал закрыть мне доступ в Виртуал. Не слишком приятный в общении человек.

— Галлахер тоже из одной с ними шайки?

Микоян покачал головой:

— Он хорошо делает свое дело, но играет в другой весовой категории. Его бы ни за что не приняли в «Общество Данди». Это не значит, что они с Суилкином не могут дружить или что Галлахер, например, не помогает АНБ. Кстати, вот вероятная причина, почему он выбрал тебя.

— Расскажи об Инфокалипсисе.

— Я пока ничего не знаю. Еще не нашел ключ. Но, как я и сказал, чутье подсказывает, что дело именно в нем. Инфокалипсис прячет какая-нибудь спецслужба. Собирает сведения обо всех, буквально обо всех. Вплоть до того, какие капли от кашля ты покупаешь, когда простужаешься. Как бы там ни было, подобная база данных идет вразрез со всеми законами ООН. Пока не понимаю, причем здесь робот Джим, но что-то общее начинает вырисовываться. «Общество Данди» — несомненно, одна из ниточек, которая все связывает. У Нельсона и Киблза, возможно, имелся повод к разоблачению… Но кто-то умело направил их руки, и они покончили с собой.

— Или их убили и инсценировали самоубийство.

— Возможно. Похищение президента заставит всех забыть о том, что с ними случилось. — Микоян гневно вскинул руки вверх. — Может быть, кто-то предупреждает нас об Инфокалипсисе. Из-за него убивают людей. Убивают, чтобы скрыть истину. Посмотри на Суилкина. Когда похитили Диксона, он почти ничего не сделал. Трудно поверить, что АНБ, со всеми его возможностями, не сумело ничего достичь. Кстати, Суилкин приехал в Белый дом и присутствовал при возвращении Диксона. Как будто заранее ожидал его.

— Его пригласил Галлахер, — возразил я и пересказал наш разговор с начальником Центра управления безопасностью. — И вот что еще сообщил Галлахер: Суилкин все время ошивался неподалеку, как будто ждал, что Диксон внезапно объявится. По словам Галлахера, Суилкин как будто не очень удивился, когда президент, наконец, вышел к ним.

— Может быть, мистер Суилкин гораздо больше причастен к похищению, чем пытается всех убедить. По-моему, он знает гораздо больше, чем говорит.

Реальный Белый дом

Овальный кабинет

Реальное время: 12 часов 36 минут после контрольной точки

Тедди Диксон откинулся на спинку кресла; ноги в носках он положил на край письменного стола. Нэнси Самнер, вице-президент, сидела напротив, рядом с Джо Мейснером. Она понимала, что президент специально испытывает ее терпение. Издевается, показывает, как он ее презирает.

— Нэнси, спасибо вам за то, что удерживали форт, пока я был… вне пределов досягаемости, — заявил он, улыбаясь во весь рот.

— Слава богу, вы вернулись целый и невредимый, — ответила Самнер с такой же широкой улыбкой.

— Мне просто повезло, и вовсе не благодаря Секретной службе. — В голосе Диксона слышалось почти явственное раздражение. — Они ведь и в самом деле понятия не имели, как меня найти?

— Только не думайте, что они не старались…

— Если даже и старались, то недостаточно. Президент пропадает, можно сказать, у них из-под носа, а они понятия не имеют, с чего начать! Нэнси, тут рискуем мы все: вы, я, любой, кого изберут для того, чтобы служить народу. Положение очень опасное. Выбивается почва из-под ног нашей демократической системы. Вы только представьте, что будет, если мы больше не сможем попадать во Второй мир! Как нам разговаривать с народом? По телевидению? Сейчас телевизор уже никто не смотрит. В наши дни в телевизоре живут… а не сидят и не глазеют в экран. Жизнь и реалити-шоу слились воедино.

— Тедди, я не совсем понимаю, куда вы клоните.

— Все очень просто, Нэнси, — вмешался Мейснер. — Мы, представители администрации, не можем выглядеть такими беспомощными, какими проявили себя совсем недавно. Иными словами, после того, что произошло, нам страшно появляться во Втором мире… Если мы откажемся от путешествий в Виртуал, мы все равно что признаем, что утратили контроль над технологией, которую мы же сами и изобрели!

— Ценю ваши разъяснения, но я не технарь. Я юрист.

Вице-президенту не было нужды добавлять, что сам Диксон станет предметом шуток, которые, несомненно, последуют за таким шагом. Более того, отказ от появления во Втором мире может даже помочь ей стать спасительницей родины; благодаря ей США сохранят позицию великой державы. Даже если она не найдет похитителя, можно изящно намекнуть: Диксон потерпел поражение, и она позаботится о том, чтобы такое больше не повторялось. Нэнси Самнер с трудом удалось не ухмыльнуться; ей нравилось наблюдать, как он мучается.

— Трудность в том, — продолжал Диксон, снимая ноги со стола, — что здесь мы с вами оба идем по краю.

— Я всего лишь удерживала форт… пока вы отсутствовали.

— Как я и сказал, я очень вам за это благодарен. Трудность в том, Нэнси, что, если я пойду ко дну, вместе со мной потонете и вы.

Она не отвела взгляда. Смотрела в упор в его глаза хладнокровной ящерицы.

В какую игру он играет сейчас?

— По-моему, в данном случае вы обязаны играть в команде президента, — добавил Мейснер. — Иначе вы рискуете остаться в одиночестве.

Самнер медленно развернулась к Мейснеру:

— Почему?

— Потому что народ уже знает, что у президента имеются свои слабости. Потому-то он так и популярен — он искренен и открыт.