Михаил Харитонов - Рассказы (сборник)

Пыхая злостью, Зина решила найти виновников безобразия и как-нибудь их наказать. Правда, по ходу дела выяснилось, что режиссёр, снявший фильм, вроде как помер. Но у него были наследники. С ними-то Зинка и решила разобраться по-свойски.

— Когда она у нас впервые появилась, мы думали, ей чего-нибудь нужно, — рассказывала Пен. Вместо кофейной чашки у неё между лап стоял высокий бокал для хереса, а у профессора в пузатом коньячном бокале отлёживался «Croizet VSOP». — Мы уж ей и деньги предлагали, и всякое другое… Всё ей по барабану! Просто отравляет нам жизнь, сука неприятная.

— Как именно? — задал профессор риторический вопрос.

— По-бабски. Хамит, скандалит. Истории всякие рассказывает из жизни. Руки распускает.

— Бьёт? — уточнил Пенсов.

— Пыталась однажды Дема об стенку… Я ей рожу расцарапала, — довольно сказал Пен. — Правда, толку-то… На ней всё сразу заживает.

— А убить её как-нибудь можно? — на всякий случай решил выяснить Андрей Валентинович.

— Мы у технологистов пытались что-то выяснить, они говорят, что не знают такого способа, — уныло призналась Пен.

— Н-да. Напоминает «Солярис», — профессор почесал нос. — Там тоже была женщина, Хари… она всё приходила…

— Дементий в начале карьеры хотел сделать римейк «Соляриса», — оживилась кошка, — сюжет был как раз для него. Не смог подобрать подходящую Хари, — сказала она почему-то злорадно.

— Ты, что-ли, помешала? — прищурился профессор.

— Ага, — Пен хищно облизнулась. — То есть не я, конечно, а та часть, которая была я… А та часть, которая была Демом, обиделась и женилась на этой дуре-китаянке. А я тогда Дементия на того американца соблазнила… Извини за подробности.

— Н-да, хорошо же вы уживались под одним черепом, — профессору подумалось, что избранный Дементием посмертный путь был ещё не самым худшим из возможных.

— Давай о Зине, — попросила Пен.

— Ну так ей что-то всё-таки надо? — профессор откинулся в кресле с коньяком в руке и рассеянно подумал, что депрессивный пейзаж ему, пожалуй, нравится больше, чем прихорошенный Маркони Бич.

— В том-то и дело, что ничего! — кошка от возмущения напрудила на скатерть маленькое кофейное пятнышко. Пенсов сделал вид, что ничего не заметил. — Она просто ходит к нам и хамит! Мы не можем работать, мы бегаем от неё по разным мирам, но она прётся за нами и скандалит! И ничего с ней не сделаешь! Её можно остановить только одним способом — тормознуть время. Но это же невозможно делать всегда! В общем, мы всё больше стараемся жить в электронном виде, туда она добраться пока не может. А если вдруг научится?

Профессор промолчал: он и в самом деле не знал, что сказать.

— Ещё пить с ней заставляет, — пожаловалась кошка. — Она мне Дема спаивает, сука!

— Дем и сам, по-моему, того… выпивает, — подумав, сказал Пенсов.

— А то я не знаю? Но хоть сам и в меру. А эта баба как припрётся, меня за шкирку хлоп, а Дема начинает изводить своей хернёй. Потом за бутылку берётся — наливай да пей. А куда денешься? Она в любой момент может прийти, она сквозь стены проходит, по времени как по паркету шляется. И зудит, зудит. Истории какие-то рассказывает. Как ей плохо живётся, да как Дёма перед ней виноват, что её такой нечастной сделал. Ну и про фильм — как её там в насиловали, били, про пиявок там разных, да что она при этом чувствовала… Как будто мы не знаем… Жопу голую показывает. С синяком. Представляешь?

— Ну хорошо. Но я-то чем могу помочь? — профессор обратил внимание, что в застеклённой лоджии за окном загорелся свет и задвигались тени.

— Папа, — проникновенно сказала кошка. — Ну пожалуйста, посоветуй что-нибудь. Ты же придумал эту Зину. Ты её знаешь, как никто. Должно же у неё быть какое-то уязвимое место.

— Я не эксперт по Зине, — попробовал защититься профессор. — Персонаж вообще не эквивалентен автору, особенно, э-э-э, в нашем случае. Честно говоря, я вообще старался не думать, что пишу — так лучше получалось. А последнюю книжку я вообще… сама знаешь, как она получилась. Да и вообще: фильм-то снимали вы! То есть целый Дементий… тьфу, как всё запущ… запутанно. Надо, кстати, как-нибудь посмотреть это ваше кинишко.

— Тебе не понравится, — быстро сказала Пен. — Тебе вообще всё дементьевское не должно нравится. Ты всегда был такой… традиционный. На все пуговицы застёгнутый.

— Если бы это было так, — решительно сказал Андрей Валентинович, — я бы не написал этот «Оргазм», будь он неладен… Хотя… — он замолчал и потёр нос. — Когда я помадой торговал, я каждый день такое слышал, по сравнению с чем вся эта лабуда — просто песенка про ёлочку.

— Ну да, понятно, — Пен села столбиком и принялась умываться. — На тебя вся эта пакость и должна была произвести именно такое впечатление… Кстати. А не было ли у Зины прототипа? Ну, может, какая-нибудь баба, которая рядом с тобой на лотке торговала?

Пенсов задумался, потом покачал головой.

— Да нет. У нас всё больше интеллигентные были. А над нами стояли кавказцы… ну, бандюки иногда приезжали… Нет, бабы не было. Да и не могло быть. Зина — это же откровенная фантастика, китч. Православная жена геолога с разноцветными сосками, занимающаяся расследованиями. Чисто вымышленный персонаж.

— Но откуда-то это всё взялось? Зачем-то ты ей сделал разные соски? — допытывалась кошка. — Наверное, это что-нибудь значило?

— За деньги я их сделал! — заорал разозлённый профессор. — Я писал халтуру! Писал за деньги идиотские детективчики!

— Папа, не кричи, пожалуйста, — кошка обиженно отвернулась.

— Извини, Пен, — Пенсов откинулся в кресле. — Давай рассуждать логически. Зину писал я, это правда. Допустим даже, что она в каком-то смысле плод подсознания… — эта мысль ему не понравилась, но он всё-таки продолжил, — моего подсознания, так сказать. Это нам ничем не поможет. Никаких реальных прототипов у неё нет, это я тебе точно говорю. Я о ней, на самом деле, ничего толком не знаю, — неожиданно признался он. — Ну и что, ну пусть я её написал. Дементия вот с младенчества помню, а что у него в голове — ведать не ведал.

— Ты не интересовался, — укорила его Пен. — Всегда держал на расстоянии. Даже не накричал ни разу.

— А что, надо было? — слегка удивился профессор. — Дёмка всегда был такой самостоятельный…

— Мне было надо, — Пен выделала слово «мне». — Мог бы и стукнуть. Зато потом погладил бы, — мечтательно сказала она.

Пенсову стало неловко.

— Э-э… Дементий всё-таки мальчик, — напомнил он. — Воспитание мальчиков должно быть строгим…

Пен посмотрела на Андрея Валентиновича с какой-то досадливой укоризной и ничего не сказала.