Евгений Филенко - Бумеранг на один бросок

— Честно говоря, на ученого вы похожи больше, даже если пренебречь юностью. Образование написано у вас на лбу, чего не скажешь о профессиональных спортсменах. А знаете, на кого вы похожи еще сильнее?

— На кого же?

— На эхайнского шпиона!

Какое-то время Флеминг с любопытством исследовал смену эмоций на моем лице.

— Такая шутка, — наконец сказал он, хотя лицо его не смеялось. — Незатейливый тайкунский юмор. Вы обиделись? Будем считать, это моя маленькая месть за вашу маленькую ложь. Потому что никакой вы не спортсмен. Но! Вы не называете своего имени и не желаете открыть свои планы. А я тайкунер, я уважаю ваше право на личную тайну и не намерен настаивать. С другой стороны, я профессиональный психолог и желал бы предложить свою помощь в вашей социальной адаптации. Наверняка вы поселитесь в Хессертине или, в крайнем случае, в Гемарне. Вот мой личный номер, — чтобы передать информацию, он поднес свой браслет к моему левому запястью — но там ничего не было. — Гм… забавно. Не имеет значения… Просто запомните: Финтан Флеминг. Когда устроитесь на Тайкуне, найдите меня. Я отвечу на все ваши вопросы. — Он все же улыбнулся. — Если уж на то пошло, я в жизни не видал ни одного эхайна. А вы очень уж крупный. Настоящий эхайн — как их описывают! Хотя, повторюсь, чересчур молодой.

— Вы не поверите, но у эхайнов бывают дети.

— Не может быть! Вы еще скажете, что у них есть женщины!

— И скажу.

— Наверное, уродины какие-нибудь…

Я сразу вспомнил тетю Олю, но не стал развивать эту тему. Это никого не касалось, только ее и меня.

4. Тайкун. Космопорт Каркарас

Диспетчер орбитального космопорта Каркарас являл собой полную противоположность своему коллеге с Титанума: он был молод, неопрятен и нагловат в общении. Вместо форменного кителя он был облачен в простую кожаную куртку поверх затрепанной футболки, из-под бейсболки с надписью белым по синему «Я — тайкунер» торчали рыжие патлы; к тому же, он постоянно зевал, как выброшенный на берег окунь.

— Куда? — переспросил он без большого интереса.

— На Дхаракерту, — повторил я, для солидности всевозможно понизив голос.

— У тебя там какое-то дело? — осведомился диспетчер, непринужденно переходя на «ты».

«Нгаара, вы не обязаны отвечать на все заданные вам вопросы. Вне пределов Земли за вами не станут присматривать с обычным тщанием. В некоторых мирах может статься, что до вас вообще никому не будет дела. И один из таких миров, где хорошим тоном считается предоставить всякое существо самому себе, называется Тайкун».

— Допустим, — сказал я.

Он пожал плечами.

— Каюта? Кресло?

— Каю… м-мм… кресло.

— Все равно, кают там нет. Восемь реалов.

— Сколько это будет в энектах? — спросил я, немного потерявшись.

Похоже, он опешил не меньше моего.

— Причем тут энекты! — наконец сказал он. — У тебя есть валюта?

— Валюта?! Ах, ну да… — я пошарил в нагрудном кармане и предъявил ему свои сбережения.

После длительной паузы он спросил:

— Это что?

— То есть, как… Моя энект-карта.

— Дай посмотреть, — сказал он. — Забавно. Вот как они выглядят… Выходит, ты с Земли?

— Угу.

— Ну и спрячь свою цацку подальше.

— Но я готов…

— А я честный тайкунер, — диспетчер возвел глаза к потолку, словно пытался прочесть надпись на собственной бейсболке. — Большая Тетка платит за своих граждан. Такое между Землей и Тайкуном соглашение.

Я вспомнил давешний разговор с психологом-психопатом. Не очень-то мне улыбалась роль богатого плейбоя из метрополии.

— Если я буду настаивать, чтобы вы приняли энекты в уплату, это осложнит ваше экономическое положение? — спросил я.

— Это осложнит мою жизнь, — фыркнул диспетчер. — Что я стану делать с твоими энектами? По какой статье оприходую? Присвою их? Здесь они никому не нужны. В нашем понимании энекты — вообще не валюта… — Он вдруг нахмурился и озабоченно спросил: — Ты точно с Земли?

— Очень нужно врать, — буркнул я.

— И все же — без обид, но я проверю. Положи сюда ладонь, — он подтолкнул мне овальный пупырчатый коврик размером с тарелку, украшенный надписью «Ты — тайкунер?». Естественно, белым по синему. — Сосчитай до десяти. Убирай руку. Все сходится. Ты не гражданин Тайкуна. Стало быть — Земля за тебя платит. А карточкой здесь не размахивай. Найдутся охотники развести тебя на пару сотен энектов, ищи их потом… Запомни, повторяй всюду, где спросят, и бей в морду тому, кто станет возражать: Земля платит за своих граждан. Для тебя на Тайкуне все бесплатно. Усек?

— Что?!

— Ну, усвоил истину?

— Угу…

Он подтолкнул ко мне энект-карту, сверху прикрыл светящимся всеми красками билетом.

— Ладно, топай.

На этом его интерес ко мне иссяк.

Если верить Гайрону, тот провел не одну ночь над составлением моего маршрута, с тем чтобы свести к минимуму интервалы между рейсами. По его расчетам, это должно было усложнить задачу тех, кто непременно пустится мне вдогонку. Это облегчало и мою участь: не оставалось времени на колебания. Вряд ли кто мог предположить, что на четвертые сутки своего броска через Галактику я уже буду не в состоянии не то что на колебания, а и на более простые эмоции, что превращусь в полусонный автомат для беспрестанного вранья… Сейчас до отправления транспорта до Дхаракерты — теперь он назывался «грузопассажирский блимп», что большого оптимизма не внушало, — имелось какое-то время. На поверхность Тайкуна я не попал, и особенного сожаления по этому поводу не испытывал. В других обстоятельствах было бы заманчиво прогуляться вокруг наземного космопорта Найдзан, окинуть ностальгическим взором местность, где закончилась моя эхайнская жизнь и началась жизнь человеческая… Нет, не было у меня никакой ностальгии, да и до Найдзана было далековато. Я стоял перед грандиозным видеалом внешнего обзора и рассматривал красно-лиловый диск планеты в сизом ореоле атмосферы. Сердце не замирало, воспоминания не всколыхнулись. Ничего я об этом не помнил, да и помнить не мог.

Но там, внизу, были могилы моих братьев и сестер.

Было на свете пять мальчиков и три девочки. В живых остался только один — я.

Мама рассказывала, что страшный Сидоров-Петров-Джонс забрал детские тела с собой, но ему не нужны были мертвые эхайны. И он передал их все тем же тифаниткам, которые лучше других знали, как нужно заботиться о невинных душах.

…И тут меня прижало.

Вначале мне перехватило горло. Будто я вместе с ними задыхался в расстрелянных спасательных капсулах, вместе с ними замерзал в космическом холоде, вместе с ними умирал от ужаса и безысходности.