Николай Науменко - Фантастика 2009: Выпуск 2. Змеи Хроноса

Летом ее отправляли в лагерь. В спальне на тридцать девочек после отбоя рассказывали истории про черную руку и красный телефон, радостно визжали от придуманного ужаса. Однажды, когда она вернулась после второй кряду смены, оказалось, что у нее есть братик.

К Олимпиаде-80 выпустили календарики с олимпийским мишкой. Их непременно надо было собрать все, Инна сходила с ума по блестящим кусочкам картона, они ей снились, а потом выпустили еще много календариков, и стало неинтересно. На день рождения ей подарили часы-браслет, и она ждала первого сентября, чтобы похвастаться, но еще трое одноклассников пришли с часами. Братик подрос достаточно, чтобы изрисовать ей дневник фломастерами. Инна получила комсомольский билет, но не обрадовалась ему, потому что плохо получилась на фотографии.

В восьмом классе ей как-то стало дурно на уроке биологии. Сдвинулись и поехали перед глазами таблицы на стенах, закачался улыбчивый скелет в углу, подружки кое-как дотащили Инну в медпункт. Вообще-то она догадывалась, что происходит. Еще летом, получив свеженький, пахнущий краской учебник, Инна первым делом прочла раздел в самом конце. Но все равно кто-то глупый внутри кричал, что она, наверное, умирает.

– Держи вату, – сердито сказала врачиха. – Подложи туда. Глотай вот это. Запей. Что, сильно голова кружится? Ну, полежи тут пока…

И ушла.

От взгляда в унылый потолок голова кружилась еще больше. Инна потянулась за портфелем, взяла учебник биологии.

Шел 283-й год со дня окончания строительства девятнадцатой Башни Цааг, когда Риша назначили главой ведомства ее реконструкции.

Служебные носильщики доставили его домой напоказ всему кварталу. Риш хмурился за полосатыми занавесками, но терпел. Традиции не им заложены, не ему их отменять… во всяком случае, не в первый день назначения.

Паланкин провонял селедкой.

Риш отмахнулся от слуг и рабов, заспешил по узкому темному коридору в покои прадеда и был допущен сразу, растянулся на холодном каменном полу, уткнувшись носом в приступочку для ног патриарха.

– Встань, – скрипуче дозволил прадед. – Ты рад?

– Нет, – замотал головой Риш. – Вовсе нет. Девятнадцатую надо сносить, а не перестраивать. Она мешает всей группе Цааг. Что-то нарушилось, когда построили двадцать шестую, склон ползет, укрепляй его – не укрепляй… Надо убрать девятнадцатую, чтобы стояла вся группа. Если ее не убрать, а перестроить, начнут разрушаться вторая и первая… Неужто никто не видит?

Патриарх Маш прикрыл глаза. Он помнил, как достроили двадцать шестую Башню Цааг. Шестьдесят с лишним лет назад. Маш был молодым мастером на совсем другом участке, но его отпустили, и он прибежал смотреть. Он тогда везде не ходил, а бегал… Дать имя очередной Башне прибыл молодой король под торжественно синими знаменами…

Маш понял, что задремал, только когда проснулся от того, что правнук почтительно, на цыпочках пятится к двери.

– Переоденься, – велел патриарх. – Мы едем к королевскому архитектору. Будешь говорить с ней прямо, как со мной. Скажешь, что думаешь. Она… она поймет. Только говори громче.

Прозвенел звонок на перемену. Инна от неожиданности уронила учебник и полезла за ним под кушетку. Тут вернулась врач и неодобрительно на нее воззрилась.

– Что, полегчало, уже прыгаешь? Ступай на уроки. Физкультуры нет сегодня? Ну так иди.

Инна пролистала учебник страница за страницей. Конечно, там не было ничего, кроме глав и параграфов по биологии. Она и не ждала.

Ну, может быть, самую чуточку…

В девятом они сдавали экзамен по географии, который шел в аттестат.

Необычайно жаркий май манил на улицу – звуками, запахами, прыготней солнечных зайчиков по стенам. Инна, сцепив зубы, сидела за письменным столом и насупленно созерцала стопку книжек: гулять было нельзя, учиться – невмоготу. Наконец с тяжким вздохом она открыла учебник на заложенной вкладке с таблицами.

…После ей не единожды казалось, что картинка была цветная, хотя на самом деле это была гравюра. Резкие точные линии, штриховая проработка теней. Панорама Башен открывалась как бы с птичьего полета, весь передний план занимала первая Башня, квадратная и приземистая, неуклюжая; за ее плечами вырастали вторая и шестнадцатая, и дальше, дальше, весь строительный ансамбль, раскинувшийся на трех великих холмах, был изображен безымянным резчиком отчетливо и вдохновенно… Цифры, означающие нумерацию Башен, были прорисованы в кружочках у подножий, но когда Инна пригляделась, пытаясь сообразить, как же она их понимает, если они ни на что не похожи, смысл рассыпался на черточки и собрался уже во что-то другое.

Динга сопела, морщила лоб, окунала деревянное стило в пузырек с соком чернильных ягод, хмурила густые брови – отчего становилась похожей на ту самую свою прапра и так далее бабку, о которой велено было написать сочинение для перехода со второй ступени на третью, – но чистый лист бумаги перед девочкой украшала лишь клякса в правом верхнем углу. Ни буквы, ни словечка.

Кто-нибудь мог бы решить, что Динге мешает незнание. Ничего подобного. Жизнеописание первой женщины-архитектора Башен Динга знала наизусть. Только оно ей не нравилось. То есть ей не нравились некоторые обстоятельства судьбы матриарха Зеры… если бы судьбу Зере писала она, кое-что сложилось бы иначе.

Девочка решительно макнула высохшее стило в чернила. Пусть будет так!

«Маш и Зера мечтали пожениться… – поползли по бумаге неровные упрямые буковки, словно цепочка муравьев, доставляющих домой добычу, – …но их разлучили. Зера уехала в Бераг учиться на архитектора, Маш остался ее ждать. Они были послушны воле патриархов, и вот патриарх семейства Эшзег решил, что Зеру пора выдать замуж, а патриарх семейства Нокра решил, что Маш должен взять жену, и каждому из них подобрали пару…»

Динга стукнула кулачком по столу. Она знала, что следует написать дальше. «Маш и Зера продолжали любить друг друга, но они покорились решению старших…» Как, ну как они могли?!

Упрямо сошлись на переносице фамильные брови. Побежали быстрее неровные буквы, складываясь в кривые строчки, ведущие к цели.

«…но была их любовь сильнее, чем запреты и предписания. Зера тайком приехала к Машу, и была у них ночь любви, и когда Зера выходила замуж за нелюбимого, она была уже беременна сыном Маша…»

– Да что ты пишешь такое?! – ахнула за плечом Динги бабушка. – Кто тебя подучил опозорить предков?! Стыд-то какой, стыд!!! Дай сюда немедленно! Отдай, пока никто не увидел!

Стоя в углу, носом в паутину, Динга счастливо улыбалась. Домовой паук нервно удрал от нее повыше и взялся плести там новую сеть.