Жюль Верн - Пятьсот миллионов бегумы. Найдёныш с погибшей «Цинтии»

— И вы никогда не подозревали, что он замешан во всех этих, следовавших одно за другим, несчастьях? — спросил Бредежор.

— Конечно, подозревал, это было вполне естественно, так как подобное нагромождение трагических случайностей, ведущих к одной цели, к величайшему сожалению, было более чем очевидно. Но как я мог обосновать свои подозрения и, главное, сформулировать их перед правосудием? В моем распоряжении были не факты, а только смутные догадки. Я знал по опыту, как мало можно полагаться на суд, когда вопрос идёт о тяжбе между подданными разных государств. И к тому же ещё мне нужно было утешить или хотя бы отвлечь мою дочь от её навязчивых дум, а судебный процесс только увеличил бы её страдания, не говоря уже о том, что его могли приписать моей алчности. Стоит ли об этом сожалеть? Но думаю, и остаюсь при своём убеждении, что я всё равно не добился бы никакого результата. Вы сами видите, как нелегко нам даже сегодня, собрав воедино все наши впечатления и все известные нам факты, прийти к какому-то определённому и окончательному выводу!

— Но какую роль мог играть в этом деле Патрик О'Доноган? — задал вопрос доктор Швариенкрона.

— В отношении Патрика О'Доногана, как и во многом другом, — сказал г-н Дюрьен, — нам придётся ограничиться одними только предположениями. Но вот какой довод мне кажется наиболее убедительным. Этот самый О'Доноган, младший матрос на борту «Цинтии», приставленный в услужение капитану, постоянно общался с пассажирами первого класса, которые обедают в кают-компании. Он знал, конечно, имя моей дочери, её французское происхождение и мог без труда отличить её в толпе пассажиров. Не дал ли ему Ной Джонс какого-нибудь преступного поручения? Не приложил ли этот матрос руку к подозрительному крушению «Цинтии», или, куда проще, к падению ребёнка в море? Поскольку его уже нет в живых, мы никогда об этом не узнаем, но, так или иначе, Патрик О'Доноган хорошо понимал, какое значение для компаньона покойного Жоржа Дюрьена имел «ребёнок на спасательном круге». А такому человеку, как О'Доноган, этому лодырю и пропойце, вполне могло прийти в голову использовать сведения о ребёнке в корыстных целях. Знал ли О'Доноган, что «ребёнок на спасательном круге» остался в живых? А не помог ли он сам его спасти, то ли подобрав в море, чтобы затем оставить близ Нороэ, то ли каким-нибудь иным способом? Это тоже загадочно. Но несомненно одно: он сообщил Ною Джонсу о том, что ребёнок уцелел после кораблекрушения и что ему, Патрику, известно, в каком месте младенца подобрали. И само собой разумеется, он не забыл предупредить Ноя Джонса, что «ребёнок на спасательном круге» узнает обо всём, если бы с ним, Патриком О'Доноганом, случилось какое-нибудь несчастье. Ной Джонс вынужден был платить ему за молчание. Таков, без сомнения, источник нерегулярных доходов, которыми пользовался ирландец в Нью-Йорке каждый раз, когда туда попадал.

— Это кажется мне весьма правдоподобным, — сказал Бредежор. — И я добавлю от себя, что последующие события полностью согласуются с вашей гипотезой. Газетные объявления доктора Швариенкрона встревожили Ноя Джонса. Он сделал все возможное, чтобы избавиться от Патрика О'Доногана, но вынужден был действовать крайне осмотрительно. Ведь ирландец поставил его в известность о принятых им мерах предосторожности. Ной Джонс, по-видимому, запугал его этими объявлениями, заставив опасаться немедленного вмешательства полиции. К такому выводу приводит рассказ Боула, содержателя таверны «Красный якорь» в Нью-Йорке, и та поспешность, с какой скрылся Патрик О'Доноган. Считая, должно быть, что его как преступника могут выдать иностранному государству, он забрался в самую глушь, — к самоедам122, да к тому же ещё и под чужим именем. Ной Джонс, который, как видно, и подал ему эту мысль, отныне мог считать себя гарантированным от всяких неожиданностей. Но объявления, настойчиво разыскивающие Патрика О'Доногана, как говорится, сверлили ему мозг. Он предпринял даже специальное путешествие в Стокгольм, чтобы заставить нас поверить в смерть Патрика О'Доногана и увидеть воочию, как далеко продвинулось наше расследование. Наконец было опубликовано сообщение с «Веги», и «Аляска» отправилась в арктические моря. Ной Джонс, или Тюдор Броун, предвидя свою неминуемую гибель, ибо у него были основания не доверять Патрику О'Доногану, не остановился ни перед какими злодеяниями, лишь бы обеспечить себе безнаказанность. К счастью, все кончилось для нас благополучно, и мы вправе сейчас сказать, что ещё дёшево отделались!

— Как знать, быть может, перенесённые испытания и помогли нам, в конечном счёте, достигнуть цели! — сказал доктор. — Не случись несчастье на Бас-Фруад, мы, наверное, продолжали бы наш путь через Суэцкий канал и вошли бы в Берингов пролив с таким опозданием, что не застали бы там «Вегу». И ещё менее вероятно, что нам удалось бы вытянуть из Патрика О'Доногана это единственное, наводящее на след, слово, если бы мы застали его в обществе Тюдора Броуна!.. Таким образом выходит, что наше путешествие, хотя оно и сопровождалось с самого начала трагическими событиями, помогло нам в конце концов отыскать семью Эрика, и это произошло только благодаря кругосветному плаванию «Аляски», создавшему ему такую популярность!

— Да, — сказала г-жа Дюрьен, нежно гладя курчавые волосы своего сына, — слава помогла ему вернуться ко мне.

И затем она добавила:

— Преступление отняло у меня моего мальчика, а ваша доброта не только его сохранила, но и сделала незаурядным человеком…

— И к тому же этот скотина Ной Джонс, помимо своей воли, снабдил его состоянием, которому могут позавидовать многие американские богачи! — воскликнул Бредежор.

Все посмотрели на него с удивлением.

— Бесспорно, — продолжал опытный адвокат. — Разве Эрик не унаследовал от своего отца доходы, приносимые нефтяным промыслом «Вандалия»? Разве он не был незаконно их лишён на протяжении двадцати двух лет? И разве не достаточно будет для установления его родства и признания за ним прав наследования простых свидетельских показаний нескольких лиц, знавших его с детства, начиная с присутствующих здесь маастера Герсебома и его супруги Катрины и кончая господином Маляриусом и нами?

Если Ной Джонс оставил детей, то они юридически ответственны за этот огромный просроченный долг, который, по-видимому, поглотит целиком принадлежащую им долю совместного капитала. Если же у этого негодяя не было детей, то по условиям договора, которые прочёл нам г-н Дюрьен, Эрик — единственный законный наследник всего состояния. В любом случае он должен иметь в Пенсильвании не менее ста пятидесяти или двухсот тысяч долларов годового дохода: