Юрий Никитин - Последняя крепость

Стивен чувствовал страшную жуть и опустошенность, безнадежность, всю глубину которой можно ощутить только во сне, когда всякая критика отключена, из груди рвались рыдания, он захлебывался в слезах, и, когда проснулся, грудь все еще судорожно вздымалась.

Дэн сидит рядом и негромко говорит по внутренней связи, двое коммандос охраняют вход, Стивен вздрогнул, наткнувшись на прямой взгляд старика.

Тот уже очнулся, и, хотя на лице еще следы наркотического забвения, в глазах уже понимание, где он и что с ним.

Стивен буркнул:

– Здравствуйте, Исраэль Лейбович… Вот уж не думал, что встретимся? Неужели мир настолько тесен?

Старик чуть наклонил голову:

– Господь ничего не делает зря.

– И я на это надеюсь, – пробормотал Стивен. – Вы когда летели в Израиль, чувствовали, что здесь готовится?

– Старые люди многое чувствуют, – ответил старик со вздохом. – Только сделать мало что можем. Остается только уповать на Господа, который все сделает правильно.

Стивен сказал язвительно:

– Ну да, а как же!.. И, конечно же, именно на благо иудеев, а остальных пошлет в задницу. Вы же избранные! То сам Бог заговорил с Авраамом из огненного куста, то Моисей к нему поднимался на гору, где сам Бог вручил ему для вас десять заповедей…

Раввин смотрел почти с жалостью. Стивен наконец это уловил, спросил сердито:

– Что не так?

Раввин мягко улыбнулся, как улыбается мудрец опасному безумцу с работающей бензопилой в руках.

– Разве это важно? Ну почему все спорят, был ли полет Мухаммада на Бураке в действительности, слышал ли Авраам глас Господа, видел ли Мартин Лютер ангела?.. Важно ведь не то, были эти явления в действительности или не были…

– А что важно? – огрызнулся Стивен сердито.

– Важно то, – ответил раввин с терпением учителя, объясняющего азы арифметики самому тупому из учеников, – что из полета Мухаммада возник ислам, из видения Авраама – иудаизм, из глюков Лютера – лютеранство или современное протестантство, которое создало Америку. Они преобразили человеческую жизнь и общество, так что надо изучать то, что создали… а вы ломаете головы над чем?

Стивен смотрел ошалело, показалось вдруг, что это он, крутой и не ломавший голову над сложными вопросами коммандос, замшелый схоласт-книжник, что как червь роется в пыльных свитках ненужных книг, отыскивая какие-то погребенные значения, а этот старик – современный продвинутый деятель, что стоит у руля современного корабля…

Он потряс головой, отгоняя смутившие душу видения. А то еще и с ним получится, как с этими, у которых глюки стали реальностью, да еще такой, что все еще определяет судьбы человечества.

А старик, словно прочел его мысли, сказал вдруг:

– Никто не знает пути Всевышнего. Вы истый американец, потому уверены, что ваша линия жизни ясна и пряма. Но если на то будет воля Господа, даже вы свернете с пути, который вам кажется прямым и правильным, и встанете на трудную и тяжкую дорогу… ибо дорога к истине не бывает легкой.

Стивен сказал яростно:

– Я все понимаю… и признаю все ваши заслуги в деле прогресса, культуры и вообще цивилизации! Но какого хрена объявлять себя высшими существами?.. Почему? Разве нельзя было иначе?

Раввин кротко взглянул подслеповатыми глазами.

– Как? – спросил он печально. – Пробовали. Тайные общества жрецов, уединенные группы мудрецов, общины тянущихся к знаниям… Может быть, объявить один народ богоизбранным и заставить его доказывать это постоянно своим стремлением к истине, знаниям, законам – не лучший вариант, но кто предложил лучший? Мы принесли целый народ в жертву. Их за это ненавидит весь свет, зато они вывели мир из бесконечной тьмы античного мира…

Стивену неожиданно стало душно, велел Крису не сводить глаз с раввина, сам пошел к трубе. Скобы поскрипывают и шатаются, он пытался думать о том, чтобы не сорваться и не брякнуться с высоты: доспехи не дадут поцарапаться, но проклятую гравитацию никто не отменил еще…

Иудеи, мелькнула злая мысль, все время подчеркивают, что выжили не благодаря силе оружия, а силе связующих их идей. Нам, неевреям, абсолютно по фигу, выживут евреи или нет. Даже лучше, если передохнут, исчезнет постоянный раздражитель среди всех племен и народов: не зря же их не любят, не зря погромы и не зря их изгоняли из всех стран. И не по одному разу. Но тогда потеряем то важное, что евреи несут из глубины веков. Хуже того, никто другой даже не брался нести эту ношу.

Да, верно, не брался. Жили себе и жили. Века, тысячелетия. Когда Аменхотеп пытался внедрить идею единого незримого бога, его вообще свергли за такое кощунство, а евреи подхватили эту идею, приняли и начали развивать.

Он вывалился наверх, жадно хватая открытым ртом воздух. Сильные руки подхватили, он увидел встревоженные лица коммандос.

– Случилось что?

– Все в порядке, – прохрипел Стивен. – Как вертолет?

– Джон и Гонсалес… вон они затаились, ждут. А мне велено охранять вход в этот бункер. Передали, что вертолет уже вылетел.

– Подождем, – сказал Стивен.

Коммандос снова лег и полностью слился в окраске с руинами, Стивен перевел дыхание, а мысль уже пошла дальше, разматывая нить, что идеально было бы, если бы какая-то группа, большая или малая, это для задачи не так важно, взялась бы нести тот факел духовности, что несут евреи. Это сразу бы сняло все обвинения, которые бросают евреям. Увы, ни одна организация, ни один масонский орден, ни одна структура не выдерживает этого испытания.

Да, человек слаб и корыстен. Чтобы его заставить делать что-то полезное, но не приносящее ему немедленного удовлетворения, нужно искать, на какой козе к нему подъехать. В древности один египетский жрец по имени Моисей придумал, вернее, воспользовался готовой реформой Аменхотепа, который пытался внедрить идею единобожия. Египтяне воспротивились, тогда Моисей пообещал группе иудеев освободить их и вывести из рабства, если они откажутся от многобожья и воспримут единого бога.

Заслуга иудеев в том, что оказались восприимчивы к этой идее, в то время как самый просвещенный народ того времени египтяне не поняли и не приняли. Чтобы общаться с выводимыми из Египта иудеями, пришлось взять толмача Аарона, который знал иудейский и египетский, и вот так, через Аарона, Моисей руководил группой беглецов, проповедовал им. Правда, евреи так и не признали Моисея своим, сволочи неблагодарные. Ни одно событие его жизни не стало праздником, и хотя он их освободитель, вывел из плена, даже имя упоминается всего один раз в Хаггаде, которую евреи читают каждую Пасху в память о своем исходе. Даже единственный памятник Моисею сделали не евреи…

Послышался далекий рокот, из-за руин вынырнул низко летящий на огромной скорости вертолет, завис на долю секунды и приземлился с такой точностью, как может сделать только компьютерный мозг, у которого все двигатели под контролем.