Александр Колпаков - «На суше и на море» - 62. Фантастика

— Это автомат… Кибер! — воскликнул Камилл. — Наконец-то и я увидел его.

«Черепаха» несколько раз обежала по кругу свою невидимую тюрьму, потом остановилась, словно растерявшийся человек. Вероятно, ее «мозг» искал в своих памятных ячейках выход из положения, не предусмотренного программой. Вдруг она раз за разом взвилась вверх, пытаясь преодолеть препятствие. Изнутри «черепахи» нарастала тревожная мелодия. По мере того как усиливался напор на сеть, мелодия становилась глуше, но мощнее. Раздался пронзительный треск: лопнул один из манипуляторов. А может быть, даже прорвалась ячейка сети. Как будто поняв это, «черепаха» упала на землю и медленно поползла к месту разрыва. Взволнованный рокот голосов прокатился по толпе.

— Он уйдет!.. Держите! — закричал кто-то испуганно. Этот возглас словно толкнул Леонида в спину. С взглядом, прикованным к «черепахе», почти не сознавая своих действий, он метнулся к сломанному манипулятору.

— Остановись!.. Леонид! Это безумие! — кричал ему вслед Камилл. Но Леонид уже проник под сеть и, стоя на четвереньках, широко раскрытыми глазами следил за «черепахой». Побледневший Камилл отрывисто сказал что-то старшему оператору и бросился к Леониду, намереваясь предотвратить бессмысленный, по его мнению, поступок.

«Теперь или никогда!.. Иначе уйдет совсем», — стучало в мозгу Леонида. Он протянул вперед руки и уцепился за что-то гибкое, но твердое. Могучий рывок кибера потряс сеть и едва не заставил Леонида разжать пальцы. Он слышал, как лопнуло еще несколько звеньев. Кибер снова упал на землю, готовясь к очередному удару. В это время подоспел Камилл. С перекошенным от возбуждения лицом он шарил руками в воздухе, пытаясь ухватиться за Леонида, чтобы извлечь его из-под сети. Неожиданно «черепаха» метнулась в его сторону, волоча за собой Леонида, и вдруг Камилл с изумлением почувствовал, что влетел головой в… пустоту. Вернее, он оказался внутри кибера! Тысячи щекочущих уколов пронзили его тело. Но боли не было. Не раздумывая, Камилл нащупал плечи изнемогающего Леонида и подтянул его к своим ногам. В следующее мгновение «черепаха» прорвала сеть и взвилась в воздух. Тысячеголосый крик испуганных людей наполнил долину, ударился в склоны гор, дробясь и множась в ущельях и теснинах.

Далеко внизу Камилл увидел своих операторов, растерянно бегавших среди приборов. Потом его ослепила вспышка розового света. Точно вопль о помощи, в зенит опять вонзился столб излучения. Они с Леонидом были внутри него. Камилл чувствовал, что находится в какой-то странной среде — без тяжести, но и без парения. «Силовое поле этого автомата», — подумал ученый. Под ногами он ощущал что-то упругое, но неподатливое. Вокруг смутно мельтешили неясные контуры: сложные переплетения гибких проводников, внутри которых розовели мириады шариков и бусинок, вроде зерен хлорофилла; узорчатые схемы, пронизываемые искрами беззвучных разрядов; закрученные в спирали и клубки непонятные детали, непрестанно менявшие свой цвет и форму. Все, вместе взятое, производило впечатление живого организма. Справа, на уровне плеч Камилла, пульсировал ребристый фиолетовый шар.

— Биокибернетическая схема, — прошептал Камилл, удивляясь, что безнаказанно стоит на этих жизнеподобных конструкциях и никуда не падает. — Какая странная и совершенная… — Его голос потонул в мощной мелодии, испускаемой биомеханизмами.

«Черепаха» уже поднялась на высоту ближайших гор, преследуемая несколькими гравипланами. Но они вскоре отстали, исчерпав свой потолок.

А Леонид быстро ползал среди странных конструкций, разыскивая погибшего Теранги: «Где он?… Или ничего не осталось, кроме горстки пепла?…» Вдруг на фоне то возникающих, то пропадающих схем он увидел внизу, у себя под ногами, смутную фигуру. Он прыгнул в просвет между двумя невидимыми, но осязаемыми волноводами и медленно упал метра на два вниз, на «дно» аппарата. Теранги, исхудавший до неузнаваемости, лежал ничком, подвернув голову. Губы у него почернели и растрескались. Он был жив, но без сознания и тихо бредил. Рядом валялся портативный баллончик с тонизирующим напитком «Нектар». Леонид схватил его, открыл — баллон был пуст. Леонид понял, что Теранги смог прожить без пищи двенадцать дней лишь благодаря «Нектару». Видимо, Теранги расходовал его очень бережно-буквально по каплям. Леонид осторожно перевернул друга на спину, достал свой баллон с «Нектаром», разжал зубы Теранги и влил ему в рот несколько капель. Тот судорожно глотнул, открыл глаза, прошептал:

— Пить… Воды.

Он дал ему выпить несколько глотков. Теранги пришел в себя и стал что-то говорить шепотом, выразительно глядя на Леонида. Приблизив ухо к его губам, Леонид едва расслышал прерывистые фразы:

— Держался восемь дней… кармане блокнот… Там схемы… Возьми…

Леонид разыскал блокнот и долго карабкался наверх, к Камиллу, преодолевая какое-то непонятное сопротивление конструкций: они словно тянули его вниз.

Камилл метался среди зыбких линий, угадывая в них электронные схемы, но не мог до конца понять, что это такое.

Облитый кровавым светом излучения, он показался Леониду мифическим марсианином, управляющим подвластными ему механизмами.

— Вот… — Задыхаясь от напряжения, Леонид упал у его ног. — Это записи Теранги… Схема. Они помогут тебе.

Камилл обернулся, выхватил у него из рук блокнот. Ученый не удивился, не стал ни о чем расспрашивать: не до этого было. Камилл быстро листал блокнот, и его мощный ум мгновенно постигал схемы и записи Теранги. Для Камилла они были лучом маяка, блеснувшим в океане кибернетических гипотез.

Мелодия, издаваемая «черепахой», усилилась: аппарат явно набирал скорость. Леонид, так и оставшись лежать на «полу», случайно взглянул вверх, вдоль розового столба. И снова его глаза увидели в неизмеримой дали, куда уходил луч света, кусочек иного, прекрасного мира. Неземная мелодия захватила его с новой силой. Он растворился в ней, подобно лепестку цветка в ночном мраке, ощутил себя легким дуновением ветерка, плывущего в бесконечность…

— Камилл… Камилл… Смотри.

Рука Леонида поднялась и бессильно опустилась… Белые, как жасмин, прозрачные колонны сгустились, приблизились; возник обширный зал, причудливые аппараты, и в ореоле полудужий из розоватого металла — крупная голова… лицо, которое Леонид не смог бы описать. Чьи-то глаза, бесконечно внимательные, недоумевающие, тревожные, встретились с его глазами. На мгновение у Леонида остановилось сердце… Сжались бездны пространства, исчезло время… Он слился, воссоединился с далеким собратом по разуму и стоял теперь на Nunc Stans, на неподвижной точке настоящего, не озираясь на прошлое, не ожидая будущего. Не разорванное на ДО и ПОСЛЕ содержание бытия приобрело для него ясный и неожиданно простой смысл, как тождественное уравнение, как одна логическая самоочевидная истина…