Владимир Михановский - Зашвырнуть ключи

– Случается.

– Часто?

– Когда делают особо важную для них деталь.

– Что у него, помощников нет?

– В таких вопросах он никому не доверяет. Все проверит сам, своими руками, такой человек, – сказал рабочий. – И с людьми прост в обращении. За руку здоровается. Уважительный. Семьей интересуется, делами.

– Могут у вас его убить.

Человек в комбинезоне покачал головой.

– С рабочими шутки плохи, – сказал он. – Убийцу поймают – растерзают на месте. А любят его студенты?

– Любят. Самые рьяные даже бородки отпустили, как у доктора Ленца, – усмехнулся молодой человек, протирая очки.

Произнесенное имя обожгло Арно Кампа. Они толкуют о Гуго Ленце!

Выходит, все уже знают о письме с гвоздикой и наглой угрозе первому физику страны.

Студенты организуют защитные пикеты, рабочие собираются охранять его.

Хочешь – не хочешь, дело получило огласку.

Возможно, огласка затруднит работу полиции: преступник все время будет настороже. Но в другом отношении это на пользу Ленцу. В обстановке гласности, пикетов и так далее преступнику трудней будет действовать, скрываясь.

– Когда у вас должна быть лекция Гуго Ленца? – спросил рабочий.

– Через три дня. Вот послушай, что мы решили устроить… – студент понизил голос. Пытаясь разобрать слова, Арно Камп неестественно вытянул шею вместе с книгой.

Молодой человек умолк, схватил рабочего за руку, они поднялись и быстро пошли по аллее.

Пройдя несколько шагов, юноша оглянулся, затем сказал рабочему что-то, связанное с Арно Кампом, причем явно нелестное.

Камп смотрел на две удаляющиеся фигуры. Брать их не имеет смысла, решил он. В конце концов, оба пекутся о безопасности доктора Ленца, следовательно, их заботы совпадают с интересами полиции.

Выяснить, что придумали студенты в физическом колледже, где читал лекции доктор Ленц? Пожалуй, но не надо торопиться. Такие вещи требуют известной деликатности, о чем хорошо знает любой штатный информатор.

И еще одно. Шеф полиции усмехнулся, поймав себя на мысли о том, что раньше трех месяцев с Гуго Ленцем ничего не случится. Благородный преступник будет придерживаться срока, указанного в письме: недаром же он вписал этот срок от руки в печатный текст.

Непонятно, откуда взялась эта уверенность Кампа: ведь никаких сведений успокаивающего характера по делу Гуго Ленца он не получал. Первый день расследования ничего не дал…

Арно Камп захлопнул книгу, полюбовался немного обложкой, на которой был изображен скакун с развевающейся гривой, и пошел к выходу.

Глава пятая

РИНА

Гуго Ленц вышел из машины и поднялся в дом. Походка его говорила о том, что человек смертельно устал, но не сломлен выпавшими на его долю испытаниями.

– Сумасшедший день, – сказал Гуго, целуя жену. – С утра поехал с этим проклятым письмом, в Ядерном опять не ладится, а тут еще новый сотрудник, пришлось вводить в курс дела, ускоритель барахлит…

– На тебе лица нет, – сказала Рина. – Садись. Ужин будет через пятнадцать минут.

– Меня принял шеф полиции, – начал Гуго, отвечая на вопросительный взгляд жены.

– Письмо он прочел при тебе?

– Да, и очень внимательно.

– Начал расследование?

– А как же иначе? Я ведь для него важная фигура – человек, обласканный самим президентом!

Рина внимательно рассматривала камею на безымянном пальце. Египетская царевна с удивленно вскинутыми полукружьями бровей улыбалась загадочной улыбкой.

– Письмо с гвоздикой меня очень беспокоит, – тихо произнесла Рина.

– На анонимки не стоит обращать слишком большого внимания, – махнул рукой Гуго.

– Неужели ты не почувствовал, что письмо – не пустая угроза? В нем каждое слово пропитано убежденностью. Автор искренен в каждой фразе.

– Актерство и поза.

– Ах, Гуго, он убьет тебя!

Гуго обнял теплые плечи.

– Успокойся, – тихо сказал он.

– Послушай, – произнесла Рина. – Давай все бросим, уедем куда-нибудь.

– И что же?

– Бросишь свои кварки, будешь только читать лекции… Рина умолкла, почувствовав, как неубедительно звучат ее слова: Гуго бросит физику! Да разве что вместе с жизнью.

– Бежать некуда, – сказал Ленц.

– Тогда почему бы тебе не выполнить требования этого маньяка? – горячо заговорила Рина. – Я целый день думала… Знаешь, в чем-то он прав. Разбей проклятый ускоритель.

– Не так все просто, – сказал Ленц. – Рассуди здраво.

– He могу я рассуждать здраво. И не хочу!

– Взорвать ускоритель не штука, но ведь автор письма требует совсем другого. И ты права, ему нельзя отказать в логике: при наличии готовых чертежей и схем ускоритель, выведенный из строя, ничего не стоит собрать заново. И для этого не нужен особенно долгий срок.

– Верно: он требует «зашвырнуть ключ», – сказала Рина.

– Вот если бы каждый физик проникся мыслью, что потерянный ключ искать опасно, что находка может стоить жизни всему человечеству…

Дверь отворилась, и робот вкатил в комнату тележку с едой.

– Будешь ужинать? – спросила Рина.

– Дорогая, йоги не советуют есть на ночь, – улыбнулся Гуго. Но улыбка получилась жалкой.

– Раньше ты не следовал их советам. Ступай, Робин, я позову тебя, когда нужно будет, – сказала Рина, и Робин укатил тележку.

Рина погладила камею и встала. Вслед за ней поднялся и Гуго.

– Пойду поработаю немного, – сказал он. – На сон грядущий. Если верить письму, мне нужно торопиться…

– Не шути так. Не надо, – попросила Рина.

– Ты со мной?

– Нет. Пойду лягу. Что-то нездоровится, – сказала Рина.

Обычно Рина любила смотреть, как Гуго работает. Она забиралась с ногами в кресло, Гуго садился к столу. Он колдовал, священнодействовал. В этот миг могли грохотать пушки – Ленц и глазом бы не моргнул. Для него не существовало ничего, кроме карандаша да листа бумаги, по которому торопливо струилась вязь интегралов.

Рина, стараясь не шевелиться, смотрела в лицо Гуго и пыталась угадать, какие мысли заставляют его то хмуриться, то улыбаться. Она понимала, конечно, что лишь приписывает ему собственные мысли, но все равно занятие было чрезвычайно увлекательным.

Гуго вдруг начинал бормотать. Преследуя ускользающую формулу, как личного врага, злобно поджимал губы – они вытягивались в узкую полоску. Глаза горели сухим огнем непреклонности. В такие минуты особенно доставалось бородке.

Но нужно было видеть лицо Гуго, когда проклятая формула наконец далась в руки! Оно сияло торжеством, а карандаш скользил и плясал на бумаге, словно одержимый дьяволенок.

Вдруг с грохотом валился на пол отшвырнутый стул, Гуго подхватывал Рину и кружил ее по комнате, сам себе напевая Штрауса и немилосердно фальшивя.