Андрей Бочаров - Я и Я (сборник)

– Я сын генерала… – прошептал он. – Ты же в горах воевал, отец! Мы с матерью тоже тебя ждали – и ты вернулся… Мой дед – афганец. Мои прадеды – под Берлином, под Сталинградом… Я тоже – туда, где я нужен, где ждут… а не просиживать штаны…

Слов не находилось. Он закончил совсем тускло, как побитый щенок.

– Мы жизнью рисковали со смыслом, – спокойно ответил отец, постукивая карандашом по столу. Карандаш был странный – толстый и двухцветный. Один конец синий, другой красный. Григорий никогда таких не видел. Раритет? У отца была коллекция старинных вещиц.

– А мы – без смысла, что ли?

– А вы погибнете через… – генерал вскинул руку с хронометром, вгляделся, – …полчаса. Первый десяток. Второй десяток – еще через полчаса, со второй партией телепортации. Вот, возьми рапорт с отказом от участии в операции, подпиши…

– Меня осудят как труса!

– Они уже будут мертвы.

– Что за бред… извините, что не по форме, товарищ генерал! Официальные потери миротворческого контингента на Зерне – менее двадцати процентов, на Хануе – около десяти! Я сам видел возвратившихся ветеранов.

– Гм.

Что хотел сказать этой многозначительной фразой отец, было совершенно непонятно.

– Трое суток гауптвахты, – продолжил Савельев-старший через несколько минут. – Кру-гом! Шагом марш!

– Товарищ генерал, я буду вынужден подать на вас рапорт. Возможно, в Мировую Президентуру. Возможно, подключу общественность, прессу и телевидение, – при этих словах генерал поморщился, но промолчал. – Я твердо все взвесил и решил!

Кирилл Савельев потер лоб, потом грудь под плашками орденов. Вздохнул.

– Ну что ж… Ты, верно, думаешь, что отправляешься к черту на кулички, где проверишь себя на мужественность, на дружбу, на выносливость? Молодец. Герой. А теперь ответь мне на такой простой вопрос: как, по-твоему, осуществляется процесс телепортации?

– Да, вот так он и спросил: «Как, по-твоему, осуществляется процесс телепортации?» – на продубленном солнцем лице ветерана промелькнула усмешка.

Кто смотрел на него в тот момент, поежился: глаза капитана вглядывались вдаль, вглубь, в прошлое, и он невесело усмехался своей наивности и тому, каким молодым он был… Все знали, что у Савельева в трех местах перебита нога и три ребра заменены протезами. Свои легкие он сжег на штурме Лавиты, полпечени отмахнули хирурги после заражения местными болотными паразитами. Ну и так, по мелочи…

– Я ему и пересказал параграф учебника. В общем, вы знаете: разложение, перенос, сборка… с точностью до микро-милли-вот-такусенького… Память на момент прыжка, джампа, переноса… И так далее. Вот тут-то он и сказал мне, почему никто из генералитета никогда не бывал на Зерне – и не побывает. Сказал такое, что лезть в эту дьявольскую кабинку нормальному человеку просто не захочется.

– Но вы-то здесь? – усмехнувшись, спросила девушка в красной бандане. – Значит, «прыгнули». Только почему назад-то не собираетесь? Еще один прыжок – мы же все знаем, что это не страшно. На своей шкуре. Без всяких генеральских басен…

– Не собираюсь я назад. Да и ты, думаю, не соберешься, когда узнаешь.

К его словам отнеслись, как водится, скептически. Ветерана тут, на Базе-7, хорошо знали, басни его – и в баре, и у костра в хорошую погоду – слушали с удовольствием. Да и кто столько порасскажет: лет пятнадцать или двадцать тут воевал, когда стандартный контракт – три года… Но была за ним маленькая фишка, назойливый, но безобидный пунктик – отговаривать народ от возвращения с Зерны. Только что значит вернуться домой для солдата!

– Нет, ты не вернешься, – говорил Григорий, прямо в глаза глядя собеседнику, сержанту или новоиспеченному капитану на костылях. – Не ты. Другой вернется. И не тот, кто уходил с Земли, – в эти моменты он был мрачен и страшен, как пророк. – Вернется твоя третья копия, дурачок…

– Признайтесь, – сказал очкарик, растягиваясь у костра на брезенте и развинчивая фляжку с вискарем – три дня до переброски, все расслабляются, отмечают окончание контракта, – признайтесь, ведь вы это специально говорите? У вас приказ от начальства – экономить на телепортации, оставлять здесь как можно больше добровольцев на повторный контракт? Или у вас просто паранойя, фобия, болезнь? Вы просто боитесь телепорта?

– Болезнь… – пробормотал ветеран. – Может, и болезнь. Шестой контракт подпишу… или седьмой? Но не вернусь. Ты-то сам как этот процесс те-ле-пор-та-ци-и представляешь? А, умник?

– Объект разбирается на атомы, пакет информации о его строении пересылается на место переброски, там по этой информации собирается из атомов исходный объект. Точно так же, как по цепочке ДНК можно возродить тот же самый организм, но с главным отличием: записи подвергается вся память, все ментальные процессы на момент прыжка. На том конце возрождается не тело, а человек – с теми же мыслями, идеями, памятью, чувствами… Прыжок занимает доли секунды, человек делает шаг в кабинку – и через мгновение оказывается в другой, с точно таким же оборудованием. Ну, это подтвердит каждый – даже мгновенного «затмения» нет, как иногда представляется в художественных произведениях, просто стоял ты там – а теперь стоишь здесь. Совершенно незаметный переход.

Окружающие закивали – ощущения были сходными.

– Угу, – сказал Григорий. – Как бы не так! Я прошел всю Ахтонскую, штурмовал чертову Лавиту, годами дежурил на болотах… И всегда, даже в самом распроклятом пекле, у меня был шанс. Телепорт такого шанса тебе не предоставляет. Я лично знаю только один случай, когда человек вышел живым из этого… «биотуалета».

Капитан подумал, отхлебнул из фляжки:

– Кстати, это еще один повод для меня не возвращаться на Землю.

– Это всего лишь перенос физического объекта из точки А в точку Б согласно известным законам…

– Да? – хмыкнул отец. – Говоришь как по писаному. Отличник. Ну тогда пошли, нарушим кой-какие инструкции! Все равно я тут главный, а ты сам не разболтаешь… Телепортов у нас всего десять, так что ты посмотришь, как «прыгает» первая партия, а там видно будет. Может, понравится! – генерал хохотнул.

Они проехали на джипе мимо добровольцев, что сидели на потрескавшемся бетоне. Ребята помахали им, свистнули пару раз.

– Вот скажи, сын, как ты этот прыжок переставляешь? – продолжал выспрашивать Савельев-старший.

– Ну, по записи выстреливается информпакет, на новом месте по этим данным собирается копия, обладающая памятью, привычками, чувствами человека… Для самого человека по ощущениям не происходит ровно ничего: стоял в кабинке на Земле, через секунду стоит на Хануе. Никакого провала в памяти, ничего.