Михаил Корчмарев - Третье поколение

Еще когда мне только в первый раз читали сказку про Емелю и щуку, я сразу сообразил, не дослушав до конца, что никакого толку не будет — так и останется Емеля на печи. И не в щуке дело. Щука тут — для отвода глаз. А сестра на меня здорово за это обиделась. Она так и сказала:..

— Так оно и есть, — сказал майор. — Ты с ходу угодил в точку. А говоришь «десять классов». Да и не нужно ума великого, чтобы понять: действительно, ничего не меняется. Особенно же не меняется индивидуум. В рамках каждого из обществ он остается таким же.

— Тогда зачем все это?

Я уже практически закончил разбираться с девицей. И теперь мог больше внимания уделить майору.

— И совершенно резонный вопрос: зачем все это? А в том-то и дело, что незачем. Какой смысл в смене этих обществ, если человек не меняется? И ему от этого ни хуже, ни лучше?

— В принципе — да, — согласился я. Он внимательно посмотрел на меня.

— А ты здорово изменился, — сказал он. — Правда. Я же тебя предупреждал…

Мне уже не было смысла забалтывать майора. Опытишко-то кое-какой прорезался. Да и не стоил мой собеседник сиюсекундный того. Очень даже не стоил. Ну, то есть, до того не стоил, что грустно мне стало от того, что столько времени и сил на него потратил. Вот так у меня всегда до этого в судьбе и было: не на то внимание обращал, время и силы тратил, да потом еще и жалел об этом — тоже время и силы тратил.

— Ладно, — сказал я. — Ладно вам, гражданин контролирующий. Или надзирающий? Как правильно? Чего вы по казенной-то части языком зря треплете? Скажите лучше честно, вы сами в этой истории — ни бельмеса. Так ведь?

Вот какой я стал дерзкий… А на него жалко было смотреть. Но эта жалость была лишь отголоском моей прежней жалости. И уж скорее напоминал он мне не майора, а новобранца, распекаемого старшиной за неумение накручивать портянки…

В грязном, заплеванном подъезде нашем он вставал от батареи. В отутюженном костюме, белоснежной сорочке, в галстуке. И видно было, что ему лучше нас. Он посмотрел на часы. Не на циферблат, а именно на часы.

— А ты ложись на мое место. И впрочем, какая разница, где тебе теперь лежать?

— Собственно, — стал уточнять я. — У меня еще силенок и здоровья — ого.

— Ага, — засмеялся он. — Верно. Силенок и здоровья ого. Да вот только со временем слабовато. Ну то есть до того, что совсем нет. Потратил ты его. И весьма неразумно. Помнишь, ты рассуждал на тему возмещения убитого времени? Ты совершенно правильно подметил эту, правда, весьма банальную истину: кто ж возместит время, если оно убитое? Да никто. Впрочем, говорить нам долго недосуг — время твое кончается. Укладывайся, заменяй меня, Будь достойной сменой!

Он похлопал меня по плечу. И крыть мне было нечем. Да и не хотелось. И я послушно лег.

Кажется, именно он и закрыл мне глаза.

И, может быть, увидишь ты ту простоту вещей, которую вкладывал в них господь, создавая.

— Ну и чего мне теперь делать? — уныло спросил майор.

— Это твои заботы, — жизнерадостно заверил его человек с часами. — Тебя же поставили контролировать ситуацию… Допустил непосвященного, растяпа. Ай-я-яй. Не погладят по головке. И уж навряд выпустят еще раз в свободное плавание.

— Плевать я хотел на это свободное плавание, — озлобился вдруг майор. — Толку-то… Если б как у вас… А то — насмешка какая-то. Только по служебной надобности. Шаг влево, шаг вправо — попытка к бегству.

— А ты, папаша, часом, не служил…

— Служил, — коротко ответил майор.

— Ясно. Что ж. Сочувствую. Однако мне пора, — заторопился человек с часами. — Вот оно мое — все целехонькое. Храните деньги в сберегательной кассе! Впрочем, что деньги?

Он погладил меня по сложенным на груди рукам. А я лежал, как на дне болота, сам не зная зачем. И терпел все это. Хотя противно было и холодно на кафельном полу. А батарея, сволочь бесчувственная, прямо поджаривала правый бок.

Шагов удаляющихся я не услыхал. Но по наступившей вдруг тишине понял — человек в отутюженном костюме исчез. И слышалось только сопение майора. А потом и его бормотание.

— У, морда… Вот морда. Наворотил дел. А мне расхлебывай. Еще бы, он свободный человек, индивидуальность… Где ж ему о других думать? Захочет — экспериментирует… А я? Тьфу!

— И я, — вдруг раздался голос с площадки этажом ниже.

Голос принадлежал девице. Она поднялась на нашу площадку.

— И ты — хороша, — согласился майор. — Тоже наворотила. Зачем от часов-то избавилась? Прямо как от дитя незаконного.

— Глупо, конечно, — грустно сказала девица. — Ведь как осатанела, так захотелось навсегда остаться молодой…

— Ох, бабы, — вздохнул майор. И тоже погладил меня по руке.

— Жаль парня, — сказал он.

— Жаль, — сказала девица. — Забавный такой был… Дурачок. Все глупости жизни на себя взял за того…

И стало совсем тихо… И остался совсем один я у батареи на площадке четвертого этажа в нашем грязном заплеванном подъезде.

А потом за мной пришла сестра.

Ты какой-то я не знаю, совсем другой… Ладно ли это?

Это девица никак не могла разнести часы. А вот племянник мой, то есть сын моей сестры, так поработал над подаренными (впрочем, теперь-то уже подаренными их не назовешь — уплыли, в свободное плавание, если пользоваться их терминологией), мне часами, словно по ним танк проехался, с полным боекомплектом танк, заправленный горючкой по маковку. Часы, надо отдать им должное, продолжали идти, но вид у у них был…

Сестра терпеть не могла признаваться мне в своих промахах, считая, что не так могу жить только я, один из нас двоих. И она пошла и заказала новенький корпус, такой же.

И в тот самый момент, когда вы думали, я с нескромным любопытством рассматривал лифчик девицы, я подменил ее часы. Она как раз снимала свитер. И не заметила сгоряча, что сокрушает новенький корпус, заказанный сестрой, со старым механизмом. С тем самым механизмом, который отказался работать, когда я развивал левую руку, тоже кстати, размахивая молотком. Масса совпадений. Но они мне совершенно не кажутся случайными. Вот увидите, когда я еще вернусь к этой истории, все будет очень даже не случайным.

Но теперь у нас на двоих с сестрой (плюс, конечно же, ее пацан, славный такой чертенок, подальше от него часики) были часы девицы, которая так мечтала остаться навсегда молодой. Ее мечта сбылась. Что ж, и нам… И мы не без желаний. Сестра говорила что-то насчет последнего ее мужа, с которым, по ее словам, можно было все наладить, так, кое-какие мелочи в прошлом подправить… А я…