Кирилл Берендеев - Ежедневник на этот год

Но это на работе. Вне ее я стараюсь поменьше помнить о ней. В самом деле, гораздо спокойнее забыть обо всем на краткий миг, иначе, вспоминая нерешенные накопившиеся проблемы запросто можно сорваться или стать трудоголиком. Ни то ни другое меня не утешает, поэтому к работе я стараюсь относиться философски и делать ее только в отведенные на то часы и минуты. А в остальное время... ну, если повезет, планировать это остальное время и заниматься осуществлением своих планов. Чем я, собственно сейчас и занимаюсь.

Она подошла к телефону, сняла трубку. Частые прерывистые гудки свидетельствовали о том, что на том конце ее успели положить. Женщина нахмурилась и положила трубку на базу.

В комнату вошла дочь.

- Кто звонил? - поинтересовалась она, глядя с надеждой на аппарат.

- Не знаю. Повесили трубку. Думаю, ошиблись номером. А ты куда-то собралась?

- Мне Антон должен позвонить, мы с ним договаривались. А что?

Она пожала плечами.

- Да нет, ничего. Я не возражаю.

Но неприятной холодок, затаившийся под сердцем после звонка без адреса, не оставлял ее в покое. Дочь ушла к себе в комнату, у нее был свой аппарат, перед которым она могла оказаться первой, когда позвонит ее приятель с предложением "куда-нибудь прошвырнуться", как обычно говорил сам Антон, Наташин одноклассник, в общем, и целом, симпатичный молодой человек, против которого она ничего не имела и не возражала бы, если он и дальше...

Телефон зазвонил снова. Первой трубку сняла дочь, торопливо схватила, она слышала, в своей комнате соседней с гостиной. Взволнованно прокричала: "Але"! и еще раз: "Але"!

После чего телефон в гостиной тренькнул, другая трубка была положена на рычаги. Дочь что-то недовольно буркнула про себя, она не разобрала слов, и решила позвонить сама.

Женщина села в кресло и включила телевизор. По каналу, появившемуся на экране, шла программа новостей, диктор тусклым бесцветным голосом зачитывал выдержки из сообщения, сделанного сегодня главой правительства; речь шла о повышении акцизов и таможенных сборов с некоторых видов продукции. Ничего интересного, она переключила телевизор на другую программу.

У англичан есть омерзительная пословица: "the dog return to his vomit", омерзительная еще и тем, что я нахожусь, как бы помягче выразится, под властью именно этого странного с точки зрения обывателя из России, собачьего инстинкта. Видимо, он развит исключительно на территории Соединенного Королевства и его колоний и доминионов, раз уж стал там притчей во языцех.

Мне никогда не давался этот язык. Семь лет в школе, два года в институте, плюс курсы по окончании его, а мой словарный запас оставался на низшем уровне, едва ли я мог связать пару фраз в разумный сказ. Но даже при таком неудачном раскладе я пытался поступить в престижное совместное предприятие, требующее многого и многое же сулящее. Я был молод и полон неосуществленных идей. Что ж, половина из них так и осталась лежать в багажнике, нет, гораздо больше, чем половина. Как это обычно и случается. Странно, что это обычно и случается, ведь до тридцати мало кто плывет по течению, всяк рассчитывает на собственные неодолимые силы, на свой гонор и темперамент, на свою отвагу, которой - несть числа, с которой - как пьяному - море по колено. Иногда это выплескивается наподобие бури в стакане воды и на собственный письменный стол, иногда, но только иногда, выливается в действительно важное и решительное предприятие, бросок в неизведанное, приводит почти к моментальному результату, неожиданному изменению, в лучшую, худшую ли сторону, неважно, лишь бы он был, этот скачок, совершенно дискретный - из грязи да в князи или наоборот, но лишь не постепенный, не гомановский эллипс - медленный, плавный, неторопливый переход с родной житейской орбиты на другую. Именно то, что когда-то ожидал и в итоге получил я сам.

Нет, я не жалею, не собираюсь жаловаться, то и не в моем характере. Просто я еще вполне доволен своим местом в жизни, своей ролью в обществе, тем качеством, что я имею честь исполнять, тем заслугам, что я получаю от жизни, словом, всем вполне доволен. Буря устаканилась давно, очень давно, сразу же по достижении двадцатипятиления. Когда питающий жизненные соки бури кран был перекрыт и, как оказалось, перекрыт наглухо.

Что еще можно сказать? Юноша бледный со взором горящим, уже тогда начинавший терять "излишки" шевелюры потыкался туда, потом сюда и в итоге, ну не ехать же в Москву, в самом деле, закрытую наглухо от всех прочих, кроме в нем проживающих, в итоге смирил гордыню и спрятал крылья в самый дальний угол шкафа. Тем более что для полетов особых талантов и не имелось.

Тогда же, конечно, все казалось иначе. Даже, несмотря на поражение на конкурсах и отборах, несмотря на работу кладбищенским сторожем, все равно тлела, не потухая никогда, надежда на что-то эфемерно лучшее, что-то обольстительно прекрасное, ждущее там, впереди, за поворотом. Кажется, она погасла лишь тогда, когда я устроился работать по приобретенной в институте специальности. Системы спутниковой связи, смешно, но оказалось - именно они в нашей стране никому не нужны, кроме разработчиков да нескольких предприятий ВПК, у которых, к общему сожалению, не было денег на заказы. Надо признать, что технологии наши, коими так гордился среди себе подобных наш институт, находились на значительном удалении от зарубежных аналогов. Даже в оборонке, а я работал именно там, не скрывали, что, выделяемые на нужды института средства из бюджета, просто смешны, даже если учесть наше привилегированное положение, что их не хватает ни на что, а работа на голом энтузиазме, приводит лишь к нашему все большему и большему отставанию. Ни о какой конкуренции не могло быть и речи. Когда я уходил, спустя почти семь лет после зачисления, положение изменилось разве что в худшую сторону, на предприятии оставались самые преданные любимому делу люди, только те, кто, кроме своей работы не видели иного приложения собственных сил, и потому оставался, невзирая на неполучаемые средства, на непогашенные трансферты, на задержки зарплаты по полгода и более, не уходили несмотря ни на что. Я не был энтузиастом, и очередной виток инфляции, скачок цен попросту выбил меня с насиженного места. Хотя мне говорили, что наше отставание практически преодолено, что наши товары стали конкурентоспособны после происшедшей конверсии, что, вместе с детскими конструкторами и соковыжималками мы станем производить системы, достойные завоевания зарубежных рынков, что нашлись фирмы, готовые вложить в нас средства и немалые... но нас слишком часто обманывали подобным образом, слишком часто.

Я ухолил из "ящика", совершенно не уверенный в завтрашнем дне, не представляющий, куда приложить свои способности, не знающий, повезет или не повезет мне в ближайшем будущем. В одном, зато, я был убежден - никаких квантовых скачков в моей карьере не предвидится.