Гарри Тертлдав - Одюбон в Атлантиде

— Да зачем, ради всего святого? Они не птицы и не живородящие четвероногие. И даже не просто четвероногие.

— Нет, — медленно ответил Одюбон, — но тебе не кажется, что здесь они играют ту же роль, которую в остальных частях света играют мыши?

— Когда я в следующий раз увижу шестиногую стрекочущую мышь с усиками, — Гаррис покрутил пальцем у виска, — можешь запереть меня, а ключ выбросить, потому что это будет означать, что у меня размягчились мозги от дьявольского рома.

— Или от виски, джина или чего угодно еще, что попадет тебе в руки, — уточнил Одюбон.

Гаррис ухмыльнулся и кивнул. Забираясь в седло, Одюбон не мог избавиться от мыслей об атлантийских кузнечиках и мышах. Кто-то же должен рыться в опавших листьях и поедать все, что сумеет там отыскать, к тому же многие птицы и животные питаются мышами… или, как здесь, насекомыми вместо мышей. Он кивнул. Идея была достойна занесения в дневник на ближайшем привале.

Незадолго до полудня путешественники въехали в деревушку, которая могла похвастаться салуном, церковью и несколькими домами. Вывеска на церкви гласила: «БАЙДФОРДСКИЙ ДОМ ВСЕОБЩЕЙ ПРЕДАННОСТИ». В Атлантиде процветали странные протестантские секты, в немалой степени из-за того, что ни одна из них не была достаточно сильной, чтобы доминировать, — включая католическую церковь, к которой принадлежал Одюбон.

Впрочем, салун, хотя и по-своему, также оказался домом всеобщей преданности. В Байдфорде вряд ли обитало более полусотни человек, но не менее дюжины мужчин сидели в салуне, выпивая, закусывая и беседуя. Когда Одюбон и Гаррис вошли, воцарилась мертвая тишина. Местные уставились на путешественников.

— Незнакомцы, — произнес кто-то с таким же изумлением, с каким мог объявить о появлении двух кенгуру.

Неудивительно, что первым пришел в себя мужчина за стойкой бара.

— Что будете заказывать, господа? — осведомился он. Гаррис редко смущался, если дело касалось его личных удобств. — . Будьте любезны, сэндвич с ветчиной и кружку пива.

— Звучит неплохо, — согласился Одюбон. — Мне то же самое, пожалуйста.

— С вас пол-орла за двоих, — сообщил владелец.

Кое-кто из завсегдатаев ухмыльнулся. Одюбон и без этих многозначительных улыбок догадался бы, что цена безбожно завышена, но заплатил без возражений. Ему это было по карману, к тому же позднее он намеревался разузнать кое-что, а чтобы развязать языки, как правило, требуется серебро. И теперь он хотел продемонстрировать местным, что способен на щедрость.

Пиво было… просто пивом. Зато сандвичи оказались настоящим чудом: большие ломти нежной и ароматной ветчины на свежевыпеченном хлебе, приправленные горчицей и огурцами, замаринованными с укропом, чесноком и чем-то еще… должно быть, какой-то атлантийской специей.

Одюбон справился лишь с половиной своего — ему приходилось жевать медленно, — когда бармен сказал:

— Мы тут редко видим незнакомцев. — Несколько местных — все крупные, коренастые и бородатые — кивнули. Одюбон тоже вежливо кивнул. — Не возражаете, коли я спрошу, что у вас за нужда проезжать через наши края?

— Я Джон Джеймс Одюбон, — назвался Одюбон и сделал паузу, желая проверить, известно ли кому-нибудь его имя. В большинстве прочих мест он бы в этом не усомнился. В Байдфорде… как знать?

— Это ж тот самый рисовальщик, — выдал один из завсегдатаев.

— Верно. — Одюбон улыбнулся, испытав большее облегчение, чем хотел показать. — Тот самый рисовальщик, — повторил он, хотя эти слова и резали ему слух. Если местные поймут, что он личность известная, вряд ли они решат ограбить его и Гарриса просто ради забавы.

Художник представил своего друга..

— Ну и что же вы делаете в Байдфорде? — опять спросил хозяин салуна.

— Мы тут проездом, как вы и сказали, — ответил Одюбон. — Я хочу нарисовать крякунов. — Эти края были достаточно глухими, чтобы подарить ему надежду отыскать здесь крякунов.

— Крякунов? — отозвались двое или трое одновременно и тут же дружно расхохотались. Один из них сказал: — Да я не видал в наших краях этих уток с тех пор, как мой Гектор был еще щенком.

— Это точно, — подтвердил кто-то. Остальные серьезно закивали.

— А жаль, — добавил другой. — Мой дед рассказывал, что они были легкой добычей и вкусные очень, мясистые такие. — Именно по этой причине крякуны больше не водились в окрестностях Байдфорда, но рассказчик, похоже, не имел представления о причинно-следственных связях.

— Если вы знаете какое-нибудь место, где они могут встретиться, я с удовольствием заплачу за информацию. — Одюбон похлопал по кошельку на поясе. Негромко звякнули монеты. — Вы поможете моей работе и послужите науке.

— Половину сразу, — добавил практичный Гаррис, — и половину на обратном пути, если мы найдем то, что ищем. А может, еще и премиальные, если подсказка окажется достаточно хороша.

«Хитрый приемчик, — подумал Одюбон. — Надо будет запомнить его».

Местные сбились в кучку и стали переговариваться. Вскоре один из них — постарше и с бородой, в которой пробивалась седина, — начал:

— Ну, имейте в виду, наверняка не скажу, но пару лет назад я пошел на охоту и повстречал одного парня из Тетфорда. — Он представлял, где находится Тетфорд, но не Одюбон. После нескольких вопросов выяснилось, что этот городок расположен к северо-востоку отсюда. Мужчина из Байдфорда продолжил: — Мы с ним поболтали, и он брякнул, что за пару лет до того видел нескольких крякунов по другую сторону своего города. Не могу поклясться, что он не соврал, но, похоже, парень знал, что говорит.

Гаррис вопросительно взглянул на Одюбона. Художник кивнул. Гаррис вручил мужчине серебряную монету достоинством в один орел.

— Позвольте узнать ваше имя, сэр, — обратился Гаррис. — Если ваша подсказка окажется полезной, но в силу каких-либо обстоятельств мы не станем проезжать здесь на обратном пути, то мы обязательно вышлем вам оставшуюся часть вознаграждения.

— Премного благодарен, сэр. Я Лехонти Кент. — Он медленно продиктовал свое имя Гаррису, и тот занес его в одну из своих записных книжек.

— А что вы можете рассказать о «Доме всеобщей преданности»? — спросил Одюбон.

В ответ он получил гораздо больше, чем ожидал. Внезапно все, даже самые неприветливые местные жители, принялись говорить в один голос. Художник узнал, что эта церковь проповедует врожденную божественность каждого и возможность выйти за пределы человеческой сущности, разумеется, если ты следуешь учению того, кого местные называли Преподобный, явно с заглавной буквы «П». «Всеобщая преданность Преподобному», — подумал Одюбон. Услышанное показалось ему самой отвратительной и черной ересью, но обитатели Байдфорда верили в это безоговорочно.