Йэн Бэнкс - По ту сторону тьмы

Шеррис вручила свой револьвер грозно нахмурившемуся привратнику. Тот осторожно взял оружие и кинул в ящик. Затем быстро нацарапал на кусочке пластика несколько слов и протянул его Шеррис.

— Так-то, женщина, — проворчал монах. — Мы обязательно подберем для тебя красивую и тяжелую цепь. Да-да.

Он вышел, бормоча что-то себе под нос. Его цепь волочилась по прорезанной в стене колее.

Защелкнув на правом запястье Шеррис наручник, маленький монах с трудом подтащил и прикрепил тяжелую железную цепь к стене, подергав для пущей надежности.

— Вот так, — пробурчал он. — Это не даст вам сойти с пути истинного. Не так ли, госпожа?

Она равнодушно посмотрела на массивный иссиня-черный наручник и пробежала пальцами по грубым звеньям цепи.

— А знаешь, — понизив голос, она улыбнулась монаху, — ведь некоторым подобное обращение весьма по вкусу!

Она подмигнула.

Глаза Печального Брата расширились. Опустив на лицо капюшон, он указал дрожащей морщинистой рукой вглубь длинной, слабо освещенной галереи.

— Вон! Убирайся с глаз моих! В Зал Горестей, да падут они на твою голову все разом!

Дом у Моря по сути своей был тюрьмой. Каждый обитатель Дома, начиная со старших аббатов и заканчивая самым последним из пленников, носил цепь с наручником. Каждая цепь заканчивалась четырьмя колесиками, которые ездили по двойной колее с рельсами, вделанными прямо в каменные стены коридоров, келий и даже в наружную кладку Дома. Обычно колеи проходили по стенам, хотя зачастую пересекали полы, потолки, а порой, если возникала необходимость пересечь обширное открытое пространство, даже тянулись по специальным балюстрадам с перильцами. Весь лабиринт рельсов составлял единую систему.

Самая глубокая колея принадлежала старшим Братьям. Их цепи были сделаны из различных, в зависимости от места обладателя в иерархической структуре Дома, драгоценных металлов.

Наиболее удаленная от центра колея предназначалась для посетителей и некоторых особо уважаемых преступников. Здесь цепи были собраны из звеньев толщиной в два пальца.

Рельсы, находящиеся ближе к центру, принадлежали младшим братьям и послушникам. Заключенные строгого режима носили кандалы на лодыжках; каретки их цепей были более прочными. Попадались и несчастные, попросту прикованные к стенам своих темниц.

Бытовали легенды о том, что где-то в Доме — то ли глубоко внизу, то ли, наоборот, высоко наверху — существуют места, где нет цепей, и там, за потайными дверями, синьоры ведут невероятно распутную жизнь. Но в Доме у Моря ни у кого не возникало желания проверять, так ли это на самом деле.

Позвякивая цепью, Шеррис шла по темному коридору. Ей помнилось, что он вел в Главный зал.

По дороге ей встретился послушник, который волок в прачечную узел с бельем. Его цепь передвигалась по той же колее, что и у Шеррис. Слуга остановился возле развилки, перепел свою цепь в верхнюю колею и, нетерпеливо притопывая, ждал, когда Шеррис поравняется с ним. Она подошла, наклонила голову и проскользнула под его цепью, а он передвинул цепь обратно в главную колею и, покряхтывая, засеменил своей дорогой.

На полу остался лежать выпавший из узла грязный носок. Шеррис обернулась, чтобы окликнуть монаха, но тот уже исчез в полумраке.

Зал Горестей был огромен, мрачен, холоден и тих. Потолок терялся во тьме высоко над головой. Стены, насколько хватало глаз, покрывали пыльные флаги и выцветшие знамена. Здесь попахивало склепом. Шеррис начала бить дрожь; войдя в зал, она снова замотала нос шарфом. Цепь скрежетала по вырезанной в каменном полу колее, словно гигантское ползучее насекомое.

Брейганна сидела в каменном кресле с высокой спинкой возле массивного гранитного стола, который смог бы служить фундаментом для небольшого домика. Такая же, как у Шеррис, цепь лежала на противоположной стороне в семи метрах от Брейганны. Под невидимым потолком светился стеклянный шар. Из запыленного скособоченного окошка сочился неяркий болезненно-желтый свет.

Суровое лицо Брейганны было бледным, бледнее, чем помнилось Шеррис. Волосы скручены в тугой узел. На Брейганне болталось широкое сине-серое платье-рубашка из какой-то грубой, толстой ткани.

Шеррис села на свободный каменный стул. Ноги свисали, не доставая до пола. Темные глаза Брейганны устремились на Шеррис.

— Здравствуй, — произнесла Брейганна.

Ее голос звучал глухо и слабо. Казалось, ничто не должно нарушить абсолютную тишину зала.

— Привет, Брейганна, — кивнула Шеррис. — Как ты?

— Я — здесь.

— А кроме этого? — спокойно спросила Шеррис.

— Здесь нет ничего, кроме этого.

Брейганна положила руки ладонями вверх на холодную гладкую поверхность стола.

— Что тебе опять понадобилось? Они, кажется, говорили мне, но я забыла.

Брейганна была младше сестры на два года, шире в кости и пониже, чем Шеррис. Глубоко посаженные глаза некогда светились упорством и силой, но сейчас казались потухшими и измученными.

— Мне надо отыскать Синуджа, — сообщила Шеррис. — И… наверно, ты сможешь помочь мне еще кое в чем. Речь идет о Реликвии.

— Чего ты хочешь от Синуджа? — настороженно осведомилась Брейганна.

— Гакха добились своего. Они получили Лицензию и вот-вот начнут охоту. Я хочу, чтобы Синудж был на моей стороне.

Брейганна презрительно усмехнулась.

— Желаю удачи.

— Если он не согласится иметь дело со мной, Гакха заставят его работать на себя. Они его используют, чтобы поймать меня.

Глаза Брейганны округлились.

— А может, это придется ему по душе.

— Возможно. — Шеррис пожала плечами. — А может, и нет. Но мне в любом случае необходимо его предупредить. Когда Гакха обнаружат, что я улизнула, они наверняка заявятся к нему. — Она подчеркнула свои слова кивком. — Ты — единственный человек, который точно знает, где Синудж.

— Я шесть лет не видела Синуджа, — возразила Брейганна. — Они не пускают сюда бывших возлюбленных. Они пускают только тех, кого тебе не хочется видеть, чье присутствие причиняет боль.

Ее рот скривился в безрадостной усмешке.

— Но вы же поддерживаете связь, — сказала Шеррис. — Он тебе пишет.

Брейганна улыбнулась, так, словно ей очень давно не приходилось делать этого.

— Да, он пишет. Самые настоящие письма, на самой настоящей бумаге. Это так романтично…

Улыбка-гримаса стала еще шире. Уголки сухих губ треснули. Письма приходят из Города Слухов.

— А живет он тоже там?

— Да. Я думала, ты знаешь.

— Но где именно?

— Неужели его имени нет в справочнике? — Брейганна вновь улыбнулась.