Яна Завацкая - Выстрелы с той стороны

4

Работа достаточно монотонная... как говорят: бери глубже, кидай дальше. Мы с Димкой топтались в яме, выдалбливая ее каменными лопатами, и очень, очень медленно яма углублялась. Теперь мы кидали "отработанную" землю на холстину, и время от времени кто-то вылезал наружу, брал эту холстину за привязанные к концам веревки, вытягивал наверх и выкидывал из нее землю, образуя небольшой холмик. Надо же, думал я какими-то обрывками... в животе уже урчит. Всего два часа, наверное, прошло после обеда... скоро уже шабашить. А что сегодня на обед-то было? Чтоб я помнил... а, похлебка была с гречневой крупой. Мяса уже хочется, давно не ел. Но мясо здесь роскошь. Лопату я втыкаю с остервенением... как надоели эти "орудия неолита". Надавливаешь на нее всем весом, покачиваясь. Вырываешь... кидаешь землю на холстину. И снова втыкаешь. И так сотни, тысячи раз. Каждый день. Мозоли давно уже поджили, огрубели, не мешают. Разговаривать за работой невозможно - с дыхания сбиваешься. Интересно, когда же мы закончим этот погреб? Хорошо бы выучиться на кого-нибудь... на столяра или кремнебойца. Сидел бы обтачивал эти лопаты, ножи... Хоть бы квалификацию приобрел. Квалификация, тоже мне. Я остановился. Господи, неужели я до такой степени смирился со всем? Как будто я и не жил никогда на земле. Как будто нет у меня родителей, брата, сестры, тети. Собаки, в конце концов. Как будто я для этого на свет появился - ковырять землю каменным заступом в каком-то чужом неолите. Мне стало так страшно, что я сел прямо на землю. - Ты чего? - Димка обернулся ко мне. Здоровый лоб, Димка, добродушный битюг, голову бреет налысо - для гигиены... сейчас уже ежик отрос. Впрочем, здесь у всех прически - просто блеск. - Погоди... я посижу минут пять. Димка пожал плечами, начал копать снова. Как автомат... как заведенный. Да неужели так можно? Или я какой-то... хлюпик, размазня, слабак. Интеллигентские комплексы. Но ведь нельзя же так. Надо прорываться, надо уходить отсюда. Лучше под карросы (так их магические кристаллы называются, которые излучают этот страшный свет)... лучше умереть совсем, чем так жить. - Слушай, Димка... почему мы не прорвемся? Захватить к черту их замок... - Умник, - говорит Димка с презрением, не прекращая копать, только сбавляя темп, - Думаешь, тут все дураки, кроме тебя, что ли? Или нам тут жить нравится? Оружия мало, болван. Так бы давно захватили. Я опустил голову. Проглотил комок - отчаяние подступило... даже как будто почернело все вокруг. - А говорить с ними не пробовали? - Пробовали такие умные... - в том же тоне отвечает Димка, - Теперь уже не пробуют. - А что же делать? - спросил я ослабевшим голосом. У меня вообще все ослабло внутри, казалось, я и двинуться больше не могу. - Что делать, ерш твою мать... работать надо. Расселся тут. Димка прав. Я поднимаюсь и покорно начинаю копать. Надо работать... вот так и живем, переваливаемся изо дня в день. Надо вставать, надо копать, надо сидеть при свете лучины, надо стирать задубевшими от холода руками колом стоящие портянки или штаны, надо идти в патруль, надо на учебу... каждую минуту что-нибудь надо. И просто некогда подумать о том, что все это - ненормально, что так не должно быть, что надо искать способ прорваться на Землю. Но наверное, кто-нибудь ищет этот способ... наверняка. Ведь у всех на Земле остались родные, семьи.. правда, и здесь многие семьи завели. Но все равно разве здесь жизнь? Да, есть такие, кто живет здесь уже десятилетия, привык. Но в основном все стремятся на Землю... есть здесь люди поумнее меня, может, они что-нибудь придумают. Учеба у нас была вчера, сегодня не нужно... зато сегодня я иду в патруль. Наша очередь сегодня. Но это позже, ночью. А завтра, значит, я на работу не выхожу до полудня - можно будет поспать. - Шабаш! - кричит сверху бригадир. Из Димкиной могучей груди вырывается радостный вздох. Лопаты мы аккуратно кладем на холстину, один за другим поднимаемся по веревочной лестнице. День сегодня ничего... довольно светлый. Пять часов, и небо кажется уже чистым... просто я забыл, как выглядит голубое небо. Сейчас оно белое, светло-серое, довольно высокое. Если приглядеться, можно заметить за тучами сияние... более ярко освещенное место. Димка вытягивает холстину с лопатами и землей. Потягивается, расправляя уставшее тело. - Ох, е... мать, хорошо!

Ваня и Макс уже играли в подкидного, когда я вошел в общагу. Дядя Леня в углу бережно цедил брагу. Брагу здесь делают из какого-то гриба, научились у местных. Я так пить ее и не смог... честно говоря, я вообще не пью особенно-то, то есть, могу, конечно, но уж не так, как некоторые - водку хлестать бутылками. А местная брага - почище водки, от нее "ведет" сразу, и глюки бывают. Дядя Леня как-то особенно пристрастился к этому напитку, у него под столом целая батарея глиняных сосудов (выменивает их на все подряд), которые он холит и лелеет - то процеживает, то подогревает, то еще что-то. Но алкоголиком его назвать трудно, хотя он напивается довольно регулярно - но только после работы и по воскресеньям. На работу у нас запрещено являться нетрезвым (под угрозой тюрьмы), и в патруль тоже. К счастью, ребята в нашей общаге тоже к браге относятся без особого энтузиазма, разве что по праздникам квасят... Уж очень она крутая, да и на вкус противная - страсть. У дяди Лени просто хобби такое - ведь сколько возни с этим напитком. Я понаблюдал немного, как он священнодействует, перекладывает деревянную воронку марлечками, орудует ковшиками... Потом пошел к себе в угол и рухнул на койку. Это теперь мое самое любимое времяпрепровождение - просто полежать. Это же выразить невозможно, как замечательно, когда не надо двигаться, не надо ничего делать... в желудке, правда, уже свербит - хотя сейчас с едой в поселке и неплохо, все равно получается, что все время впроголодь. Все время мало... может, потому что работа тяжелая. Но на этот случай у меня кое-что есть. Эх, хотел до воскресенья сохранить... но может, еще удастся чего-нибудь другого раздобыть. Я полез в сундук (почти пустой - я еще не обзавелся серьезным хозяйством) и достал в углу обернутые в тряпицу сухарь и кусочек сахара. Осторожно откусил, чтобы не хрустеть, сунул в рот сахар и застыл на лавке в полном блаженстве. Тело понемного отпускало - руки и ноги начинали блаженно гудеть. Вот в такие моменты особенно опасно... начинаешь думать, что все в мире хорошо. Человек ведь так устроен... на Земле другие радости были - например, когда выходной, сидишь дома, слушаешь хорошую музыку и, допустим, в чьем-нибудь магнитофоне ковыряешься потихоньку. Или пожрать чего-нибудь этакого... я рыбу, например, люблю под майонезом, как мама делала. Аленка вкусный торт печет, "Наполеон", со сгущенкой. Вообще вареную сгущенку я любил... Здесь об этом и мечтать не приходится. Но вот отмахаешь целый день лопатой, завалишься на лавку с сухарем во рту - и радость точно такая же, даже больше... выходит, какая бы жизнь ни была, радость и печаль человеку всегда в одинаковой пропорции даны. Видимо, это от того зависит, что у нас внутри... Но ведь нельзя так! Надо думать о том, как выбраться отсюда... родители там с ума сходят. Да и вообще - я собирался стать инженером радиоэлектронных устройств, работать в КБ, жениться, собак дрессировать... какого черта я здесь торчу? И все мы - какого черта здесь торчим? Конечно, устроились как-то, живем, не умираем. Но разве же человеческая жизнь только в том заключается, чтобы жрать что придется, и спать, где получится? Ведь человек должен стремиться свою жизнь ну хоть как-то улучшить... И еще, если честно, когда я задумываюсь об адвантах, я чувствую возмущение и ненависть. Какое право они имеют нас не пускать на Землю? Почему они вообще преследуют нас со своим светом? Я не понимаю их и понять не могу... а после того, что я видел, и на своей шкуре испытал, я могу их только ненавидеть от всей души. Не знаю, смог бы я на самом деле убить кого-нибудь из них... в общем-то, когда я это реально представляю, становится не по себе. Но чтобы попасть на Землю, я готов убивать... Оружия нет. Нет оружия. Ну так что, ведь надо придумывать что-то, нельзя же так. Дверь заскрипела, просунулась лохматая светлая голова Артема. - Что, в дурака режетесь? - спросил он, - А знаете, чучела огородные, что наш Чапай жилу вскрыл? К нему все обернулись. - Чего? - спросил наконец Ваня. Чапая я уже знал. Это был наш геолог, настоящий геолог, попал он сюда незадолго до меня и теперь руководил поиском золотых месторождений... ну и других полезных ископаемых. А прозвище он получил из-за своего имени и отчества - угораздило же человека зваться Василием Ивановичем. Василь Иваныч был мужик деловой, знающий специалист... на Земле у него осталась семья, взрослая дочь, внуки - как, впрочем, у многих здесь. - Хорошую жилу нашел, - повторил Артем, - Теперь, ребята, заживем... Завтра начнем ее разрабатывать. Слушай, дядь Лень, ты бы дал мне, что ли, хлебнуть на радостях, а? - Тебе в патруль сегодня, - заметил Макс. Артем махнул рукой. - Ладно... без тебя знаю. А ну вас, пойду погуляю... Он выскочил из общаги. Чему радуется человек... ну на фиг нам это золото? Нам на Землю надо. Постепенно я заснул. Проспал, видимо, недолго, разбудил меня скрип двери. Сквозь полуоткрытые веки я наблюдал за вошедшими - это вернулся Артем и с ним парень из соседней общаги Юрик Громов. Этот Юрик был замечательным человеком, для Ладиорти - просто бесценным. Во-первых, он был дзюдоист и обучал нас всех приемам борьбы. Во-вторых, он воевал в Афганистане, то есть в нашей армии оказался просто незаменим... хотя разница между ним и остальными довольно быстро сгладилась, как я понимаю. В-третьих, Юрик был третьим человеком, которого я знал, из нашего же Политеха, но он учился на третьем курсе автотракторного факультета, и вообще хорошо разбирался в машинах, был жутко изобретательный и наладил здесь замечательные усовершенствованные плуги. И наконец, что может быть, важнее всего, Юрик был отличным гитаристом, обладал прекрасным голосом, знал массу песен - и попал сюда прямо с гитарой! Он дружил с Ваней, как с однокашником, и с Артемом - что-то их объединяло, какая-то история старая. По хижине уже плыл щекочущий ноздри запах чего-то питательного... Макс притащил от девчонок, судя по всему, овсяную кашу. (Между мужскими и женскими общагами существовало сотрудничество - девчонки нам варили и шили, мы таскали и рубили им дрова, снабжали водой, ремонтировали, если что нужно). Никакого масла, ни молока нам не полагалось. Но женщины научились делать еду более-менее сносной, добавляли в каши какие-то травки, вкус получался очень своеобразный. Юрик сел на лавку Артема и стал настраивать гитару. Сначала он стал петь Розенбаума, казачий цикл. Голос у Юры был приятный, пел он действительно хорошо. Я закрыл глаза и прямо-таки тащился от его голоса.