Виктор Гончаров - Психо-машина

Никодим все еще не мог примириться со своей ошибкой и стоял, склонившись над психометром, в глубокой задумчивости.

— Держитесь! — крикнул я ему, садясь в кресло. Я решил обойтись без него.

Уже имея некоторый опыт в управлении, я не пустил машину сразу на полный ход, а постепенно заставил ее развить максимальную скорость.

Никодим, видя мои быстрые успехи, ни препятствовал мне в моей самостоятельности и остался следить за инструментами, показывающими скорость и высоту.

— Можно открыть окна, — сказал он мне через 2-3 минуты, — мы на расстоянии 300 верст над землей, ее атмосфера кончилась.

Теперь машина находилась в безвоздушном пространстве и никакого трения между оболочкой и стеклами окон, с одной стороны, и внешней средой, с другой, ни происходило.

Я пустил полный ход — предстояло пройти около 360.000 верст...

Через переднее окно ослепительно блеснула луна, чудовищно-увеличивающаяся в размерах с каждым мгновением.

— Стоп! — крикнул Никодим, — будем спускаться.

— Что?!..

Расстояние от земли до луны мы прошли в несколько минут...

Машина вдруг перевернулась. Там, где находился ее верх, очутился пол: это действовало притяжение луны. Я вылетел из кресла и больно ударился головой о потолок. Никодим, принявший меры заранее, отделался легче.

Через окно в полу открылась красивая лунная панорама, на которую, впрочем, я взглянул лишь мельком, всецело погруженный в спуск. Ни единого облачка не преграждало дороги. Каждый предмет внизу вырисовывался ярко, до малейших деталей.

Через верхнее окно блистала отраженным солнечным светом земля, раз в 14 превышавшая размерами луну, когда мы ее видели с земли. Солнце одинаково освещало и ту и другую планету.

Руководствуясь направлением стрелки, мы неслись над луной в 8-и верстах от ее поверхности. Ниже не представлялось возможным спуститься, во-первых, потому, что почва, нагретая солнцем, дышала нестерпимым зноем и, во-вторых, то и дело попадались громадные, сверкающие, как хрусталь, горы, преграждавшие нам путь: даже и теперь изредка приходилось огибать их.

Мой экспансивный товарищ, забыв о противнике, лежал на полу и восторгался красотами лунного ландшафта, делясь со мной впечатлением.

Я не так слушал его, как следил за стрелкой и за дорогой... И все диковинные лунные картины проходили мимо моего внимания.

Стрелка, до этого охваченная безумной пляской, сразу остановилась, склонившись вниз и дрожа, когда мы подлетали к краю громадного кратера. О нем мне доложил мой товарищ.

Страшная усталость, до боли в затылке, снова начала сковывать мое мышление, как и в прошлый раз при спуске на степь. С трудом отозвался я на вопрос Никодима, будем ли мы спускаться в кратер.

— Да. Стрелка указывает туда...

Мой друг, пересиливая адскую жару, вливавшуюся через окно, продолжал смотреть вниз, чтобы коррегировать спуск.

Через несколько секунд он громко вскрикнул, отскочив от своего наблюдательного пункта, и закрыл все окна, так как уже не стало возможности терпеть зной.

— Там машина Вепрева!

Я ничего не отвечал: все труднее и труднее удавалось концентрировать внимание.

Будто гора с плеч свалилась, когда дно "сигары" заскрипело о что-то твердое.

Оставив кресло, я опрометью бросился к двери, желая сейчас же разделаться с противником.

Никодим с встревоженным лицом остановил меня.

— Подождите, товарищ Андрей!.. Некуда спешить... Враг рядом с нами, но он мертв, и его. машина разбита...

Я не понимал, чего ждать. Никодим соображал.

— Отчего они могли потерпеть аварию? Сказались ли какие-нибудь особенности лунной природы, или в самой машине обнаружились недостатки?..

Выжидая решения своего более образованного спутника, я совершенно случайно взглянул на психометр... и понял все: и свою усталость, и аварию неприятельского аппарата... Психометр стоял на нуле!

Тут и Никодим хлопнул себя по лбу:

— Черт дери! Ведь и мы могли разбиться! Очевидно, расход психо-энергии в безвоздушном пространстве чрезвычайно интенсивен. Надо было принять это во внимание! Только благодаря вашему тренированному мозгу, нам удалось благополучно спуститься.

Хорошо "благополучно"! Голова моя трещала, как от угара...

Чтобы не попасть в неприятное положение из-за незнакомства нашего с местными условиями, открыли боковое окно. Брызнул отраженный стенами кратера солнечный свет, зной ударил в лицо. В четырех шагах от нас лежала совершенно расплющенная летательная машина противника: сквозь лопнувшие швы ее просочилась и расплылась вокруг запекшаяся кровь.

— Мир праху твоему, дорогой учитель! — иронически скорбно произнес Никодим и выкинул пируэт, от чего неожиданно ударился о потолок. Тела наши неожиданно сделались необычно легкими на новой планете, так что приходилось сдерживать и соразмерять мускульные движения с своим "лунным" весом.

Я не удовлетворился видом издалека, мне хотелось проверить, оба ли приятеля погибли.

Никодим медлил выходить, боясь, что снаружи мало воздуха для дыхания.

— Так или иначе, сидеть здесь бессмысленно, — сказал я и стал осторожно открывать дверь. Ничего особенного не случилось: но из того, как легко поддалась дверь наружу, явствовало, что давление воздуха на луне значительно слабей, чем в машине...

В первую минуту нас ослепило — до того резко сияли стены кратера. Немного привыкнув к свету и к легкости своего веса, мы подошли к разбитому аппарату и вскоре убедились, что под его развалинами... не оказалось ни Вепрева, ни Шарикова!

То, что мы приняли за кровь, была жидкость, вытекшая из аккумуляторов!..

Никодим рвал на себе волосы, изрыгая проклятия. Я в тяжелом раздумьи бродил по черной раскаленной почве дна кратера. Создалась обстановка, от которой нетрудно было потерять всякую бодрость!

До этого занятый мыслью о преследовании, а затем подбодряемый уверенностью в гибели врага, я мало уделял внимания тому отчаянному положению, в которое мы попали: разрядившаяся машина уже не могла нас перенести через межпланетное пространство обратно на землю; противник, тоже потерявший свой аппарат, обладал преимуществом, заключавшимся в его знаниях, благодаря которым он мог найти выход и улететь с луны для осуществления своего чудовищного по зверству плана.

В раздумьи прохаживался я между двумя летательными машинами, одинаково теперь бесполезными. Никодим, успокоясь, исследовал стены кратера.