М Емцев - Черный ящик Цереры

- Разве она не способна выполнять логические операции?

- Конечно, способна. Это мы, к сожалению, не способны задать ей достаточно простую программу. Я имею в виду задачу, которая устроила бы эту машину. Вы же знаете, какие у нас проблемы, всегда очень сложные, множество факторов... Впрочем, несколько раз она нам очень здорово помогла.

- Какой марки эта машина?

- Сделана она на базе "Урала" последней модели, но значительно расширена и переоборудована. К нам она попала из Медицинской академии. Они использовали ее для диагностики.

- Задачи сходные, - задумчиво сказал Черныш.

- Конечно. У медиков машина работала в качестве универсального врача; терапевт, хирург, психиатр. Ей приходилось перерабатывать колоссальное количество информации. У нее очень емкая память, и для наших дел такая память очень нужна. Так что и в теоретических исследованиях на нее можно рассчитывать.

- Интересно...

В тот же день Черныша вызвал начальник отдела Гладунов.

- Как дела?

- Знакомлюсь, читаю, систематизирую!

- Ну и что?

- В голове сплошная каша, - честно сознался Черныш.

- Что ж, этого следовало ожидать, - задумчиво сказал Гладунов, - следовало ожидать... Торопиться здесь нельзя.

Он замолчал, сосредоточенно глядя куда-то в сторону.

- Но вот в чем дело, дорогой мой, - внезапно сказал он, - мы-то можем не торопиться, но жизнь торопится. Есть одно срочное дело, которое я хочу поручить вам. Кстати, оно может придать конкретный целенаправленный характер вашим теоретическим изысканиям. Вы согласны?

Черныш наклонил голову. Конечно, согласен...

- Тогда пойдемте, - Гладунов встал.

В лишенной окон лаборатории сидел Захаров и просматривал при свете мощных рефлекторов какие-то фотографии. По просьбе Гладунова он извлек из массивного стального сейфа пачку денег и небрежно бросил ее на стол.

- Вот, - сказал Гладунов, - перед вами продукция, которая приносит преступникам тысячекратную прибыль. Фальшивки.

- Как валютный товар она дает еще больше, - заметил Захаров, на миг отрываясь от своих фото.

Черныш осторожно взял стопку. Она состояла из тоненьких пачек, аккуратно обклеенных белой бумажной лентой. В каждую входило пятнадцать-двадцать пятидесятирублевых бумажек. На лентах старательным девичьим почерком было написано; Москва, Киев, Ленинград, Ангарск и названия еще каких-то городов и населенных пунктов, о которых Черныш никогда даже не слышал.

- Эти деньги получены из банков разных городов Союза, куда они попали в основном через торговую сеть. Не исключено, что какая-то часть таких фальшивок до сих пор находится в обращении. Следственные органы направили их к нам на экспертизу.

- Они совсем как настоящие, - сказал Черныш, пощупав хрустящие бумажки.

- Это самые странные фальшивки, какие попадались мне за всю мою практику, - сказал Гладунов. - Они идеально сработаны. Просто ювелирно. Как правило, фальшивомонетчикам не удаются некоторые детали узора, отсутствуют водяные знаки, бумага не та или еще что-нибудь. Здесь же, за исключением номера, все в полном порядке. На сотню бумажек шлепнуть один и тот же номер! Очевидная глупость, ведь номер-то сделать уж проще пареной репы.

- Запад? - спросил Черныш.

- Вряд ли. Там тоньше работают. И номер и серия были бы подобраны правильно. Здесь что-то другое. Надо разобраться.

Это дело поручается вам, конечно, не одному вам, но все же основную работу выполнять будете вы.

Черныш согласно кивнул.

- Ну и отлично, приступайте. Захаров поможет вам разобраться. - Гладунов пожал Чернышу руку и величественно удалился.

- Ну, как старик? Не придирается? - спросил Захаров.

- Он неплохой.

- Кто говорит? Конечно, славный. Но не без чудинки. А?

- Может быть... Ну, ладно, расскажи, что делал с деньгами?

- Как положено, все анализы и полная экспертиза.

- Ну и что?

- А ничего. Деньги настоящие.

- Как настоящие? - Черныш сделал ударение на слове "как".

- Да! Если б не этот номер, они бы считались подлинными.

- Если бы да кабы. Давай документацию.

Прочитав заключение Захарова, Черныш удивленно уставился на него.

- Ты что? - наконец произнес он.

- А? - с отсутствующим видом отозвался Захаров.

- Послушай, ты в уме? Что ты пишешь? Билеты достоинством в пятьдесят рублей изготовлены на бумаге, применяемой для производства билетов Государственного банка СССР. Состав краски... посредством обычного технологического процесса, принятого на предприятии "Гознак"...

- А что я, по-твоему, должен делать?! - взорвался Захаров. - Врать? Изобретать? Искать невидимок? Я уверен, что они напечатаны на "Гознаке"... Ведь все совпадает: бумага, краска!

Черныш не знал, что возразить.

- Успокойся, - сказал он, помедлив.

- А мне нечего волноваться, - отрезал Захаров. - Я свое мнение высказал. Поэтому Гладунов тебя сюда и привел. Для вторичного контроля. Он уже не верит в мою объективность и с "Гознаком" не хочет связываться.

Черныш улыбнулся.

- Ладно, не волнуйся, - сказал он, - будет и у тебя попутный ветер.

- Не нужны мне твои утешения, - сказал Захаров, - смотри, сам не набей шишек на этом деле.

С этого дня у Черныша началась жизнь настоящего исследователя. Он успел повторить все анализы. Все было взято на вооружение: химия, полиграфические характеристики, электронная микроскопия, рентген и даже анализ изотопного состава. К Алексею Степановичу ходить было некогда. Все время отнимала беготня по лабораториям. Приходилось много разговаривать, убеждать, добиваться, просить, протестовать. Жизнь была что надо.

Через несколько дней пришли результаты анализов. Черныш засел за проверку. Но хорошее настроение исчезло. Им овладело предчувствие неминуемого поражения. Так и вышло. Данные в точности подтверждали вывод Захарова: деньги изготовлены фабрикой "Гознак". Неужели, правда? Вот уж номер, так номер.

Черныш вновь и вновь сопоставлял анализы. Все то же. И никуда от этого не уйдешь. Все словно сговорились во что бы то ни стало подтвердить нелепую, невозможную версию о государственном предприятии, производящем фальшивки.

...Черныш осторожно, на цыпочках пробирается к вешалке, раздевается, затем проходит на кухню. На пластмассовом столике, покрытом желтой в голубых яблоках клеенкой, его дожидается еще теплый кофе, черный хлеб, молоко и мед в стеклянном бочонке. Он ест, пьет и думает. Запах пчелиного меда смешивается с ароматом болгарской сигареты "Джебел", мысли становятся спокойнее, упорядоченное. Они уже не налезают друг на друга, ими можно управлять.

Он отодвигает посуду на край столика и кладет перед собой маленькую книжечку в глянцевитом переплете. На ней через все поле протянулись немецкие слова, а за ними темно-зеленое худющее лицо узника, перечеркнутое линиями колючей проволоки. Книжка попала к нему совершенно неожиданно. Третьего дня он зашел к Алексею Степановичу. Библиотекарь, как всегда, встретил его очень приветливо и пригласил к себе за перегородку.