Владимир Михановский - За шаг до пропасти

Дальнейших ход рассуждений Гангара был прост. Коль скоро примитивный пришелец подчиняется биоритмам Гангарона, значит, мозг этого неуклюжего существа можно подчинить своему влиянию и прочитать, как открытую книгу. В частности, выяснить, кто они, пришельцы, на что способны, каковы их намерения. А главное – с какой планеты и как туда добраться.

И Гангар приступил к сооружению установки направленного излучения, с помощью которой можно было бы воздействовать на мозг чужеземца и читать его мысли.

11

После возвращения на корабль Леон не находил себе места. Пообщался с сотрудниками, но работать не мог: внимание рассеивалось, простейшие вопросы заставали его врасплох.

Тогда он, гонимый неясными мыслями, отправился бродить по кораблю.

Побывал у астрофизиков, где долго наблюдал в телескоп за Изумрудной, звездой. Но вид людей был ему тягостен, и он предпочел одиночество на бегущих лентах и в бесконечных, ровно мерцающих стволов-коридоров.

В кают-компании было пусто, и Леон зашел туда. Ритм в висках не утихал, дробно стучащие молоточки наполняли голову невыносимой болью.

Леон опустился в противоперегрузочное кресло и в который раз вгляделся в картину над обзорным экраном. Пророк сегодня показался ему в чем-то неуловимо иным. Хотя все та же толпа слепцов окружала его, и сам пророк оставался незрячим. Вдруг Леону почудилось, что он смотрит на картину чужими глазами. Чужими? Но чьими же?.. В голове роились смутные образы, чужой голос диктовал гениальные строки. И вдруг они сложились воедино: «Согбенный, нищий и седой пророк с волнистой бородой! Ты много на себя берешь, тасуя истину и ложь. Тебе покорствует толпа, которая, увы, слепа. Но ты, однако, тоже слеп! Цедишь вино, ломаешь хлеб, а в промежутках наобум нам демонстрируешь свой ум. Толпу ты бросить рад бы, но – пророку это не дано. Толпа сама тебя влечет, как щепку ярость внешних вод».

Добормотав последнюю фразу, Леон, обессиленный, откинул голову на спинку сиденья. Затем оглянулся, словно сзади мог стоять некто, нашептавший ему эти слова. Но обширный зал был пуст. Стенные панели дышали теплом и вечерним покоем. Отключенный обзорный экран напоминал огромное слепое око циклопа.

Казалось, кто-то переключает мысли Леона, его воспоминания, словно кинокадры. Только что он внимательно смотрел на картину знаменитого земного художника прошлого, пытаясь постичь ее тайный смысл. И вдруг образы ее отдалились, померкли, хотя Леон не отрываясь глядел на старинное полотно. Фигуры померкли, размылись, растаяли.

«Кто ты? Откуда прилетел твой корабль?» – раздался в мозгу тихий, вкрадчивый голос.

Леон припомнил, как только что, по пути в кают-компанию, заглянул в штурманский отсек. Иван с несколькими помощниками занимался трехмерной картой. На глазах росла пунктирная линия, соединяющая Изумрудное светило с далеким ласковым Солнцем, согревшим колыбель землян. Светящиеся точки, вспыхивающие в глубине кристалла, – хрупкая лесенка, ведущая к никогда им не виданной Земле. Леон подошел к земному глобусу, стоящему на штурманском пульте, и машинально толкнул его. Глобус завертелся.

– Теперь ты сам убедился, что Земля вращается, – пошутил Иван, не отрываясь от работы.

А в голове настойчиво продолжал стучать вопрос: «Кто ты? Что такое Земля»?

В голове возникла немыслимая мешанина из книг, фильмов о Земле, из рассказов тех, кому посчастливилось родиться на Голубой планете. Последним припомнился сферофильм о земных геологах, самый его любимый.

Леон застонал и изнеможенно прикрыл веки.

12

Усилия Гангара увенчались успехом: ему удалось собрать необходимый прибор – направленный излучатель, соединенный с экраном воспроизведения мыслей.

Гангар еще раз критическим оком оглядел плоды своих трудов и включил излучатель.

Несколько элов толпились у входа в пещеру, наблюдая, как хозяин священнодействует, и не решаясь войти. Избалованный славой Гангар не обращал на них внимания.

Излучатель ожил, тихонько завибрировав. Гангар придал ему нужную ориентацию, и биоволны Гангарона, многократно усиленные, понеслись в сторону огромного и грубого сооружения пришельцев. Пронизывая его, они никак не смогут миновать одного из инопланетян.

Око экрана оставалось девственно чистым. Гангар подкрутил настройку, повысил мощность излучения до предела. По выпуклой поверхности побежали полосы. Это означало, что отраженный импульс вернулся, достигнув цели.

– Кто ты? Кто ты? Что такое Земля? – несколько раз настойчиво повторил Гангар в передающее устройство, и мыслеграмма со скоростью света помчалась в сторону «Валентины».

Прошло несколько томительно долгих минут, пока элы, столпившиеся у входа в пещеру, испустили радостный сигнал: бегущие полосы на экране сменились осмысленной картиной. Разобраться в ней, впрочем, было непросто.

В центре экрана возникло двуногое существо, схожее с теми, которые высаживались на Священном астероиде. Только было оно не оранжевым, а серым, и кожа с него свисала лохмотьями. С нижней части лица струилась тонкая поросль белого цвета.

– Похоже на мох, который вырастал когда-то на камнях Тусклой планеты, – пискнул кто-то из старых элов.

Гангар продолжал вглядываться в картину.

Седобородый старик указывал вперед, выбросив руку, однако его глазницы были пусты. Быть может, он способен ориентироваться по отраженным электромагнитным сигналам, как это делают элы? Но почему же тогда на его лице выражение растерянности?

Старика окружает толпа таких же, как он, незрячих двуногих…

Гангар раздраженно крутанул верньер, и картина со стариком пропала.

– Расскажи о Земле. Расскажи о Земле… – несколько раз повторил он, пригнувшись к передатчику.

…Из глубины экрана выплыло округлое небесное тело, окутанное дымкой. Сначала малое, величиной с горошину, оно стремительно приближалось и вскоре заполонило весь экран. Колышущаяся оболочка была удивительного голубого цвета.

Сквозь оболочку проглядывали контуры материков и океанов, угадывались линии полноводных, как море, рек, вершины гор, пронзающих облака.

– Голубая планета… Большая планета… Богатая планета… – хищно прошептал Гангар, не отрываясь от экрана.

– Каков диаметр этой планеты? – задал кто-то из элов вопрос, который волновал всех.

Но ответить на него не мог никто.

Планета исчезла. Вместо нее возникла модель – шар, насаженный на ось. Рядом с шаром появился Леон, однако – странное дело! – уже не оранжевый.

«Пришельцы умеют менять свой цвет», – на всякий случай отметил Гангар.

Затем в поле зрения появился еще один из пришельцев, известных элам, – самый приземистый. Все они находились в замкнутом отсеке, ограниченном вогнутыми поверхностями. Отсек был заполнен приборами непонятного назначения, и Гангар впервые подумал, что пришельцы не так примитивны, как кажутся на первый взгляд, – если, конечно, они не захватили чужой корабль.