Уильям Тенн - Огненная вода

«Из итого весьма красноречивого факта с очень высокой степенью вероятности можно сделать вывод о том, — рассудил Хебстер, — что газеты, которые я читаю, все это время лгут напропалую, а нанятые мною социологи и экономисты недостаточно компетентны. И очень возможно, что общество, которое в основном интересует меня как совокупность потребителей моих товаров, начинает менять общие установки, и со временем они окажут глубокое влияние на его потребительскую ориентацию».

Вполне возможно, что экономика ОЧ уже прошла пик своего расцвета и теперь постепенно сползает к хозяйничанью в ней ЧПВ, к той сравнительно безопасной форме, когда ее устойчивость, пусть и на гораздо более низком общем уровне, поддерживается фанатичной слепотой таких людей, как Вандермеер Демпси, определяющих рамки потребительского спроса, за которые опасается выходить общество в целом. Примерно такую же эволюцию — или скорее, инволюцию — совершила экономика Рима времен империи две тысячи лет тому назад, но в гораздо более замедленном темпе. Основанная на активной ростовщической и коммерческо-спекулятивной деятельности, она за три быстро промелькнувших столетия настолько деградировала, что вся империя превратилась в статичный, безынициативный мир, в котором совершенно угас бизнес, банковская деятельность стала считаться грехом, а богатство, которое не было унаследовано от предков, вызывало самые громкие нарекания и рассматривалось как неправедно нажитое.

«И сейчас люди тоже уже, возможно, начинают задумываться о приобретении тех или иных товаров, исходя из морально-этических соображений, а не из их потребительских свойств», — понял Хебстер, сводя разрозненные, довольно смутные умозрительные догадки к беспристрастному, вполне определенному выводу. Ему припомнилась целая папка блиставших остроумием объяснений, которые направил ему Отдел изучения рыночной конъюнктуры по поводу упорного нежелания покупателей приобрести наборы блицпосуды «Ева», в названии которой была отражена быстрота и легкость ее мойки. Тщательно проработанные выкладки исследователей, насколько понял Хебстер, сводились к тому, что женщины непроизвольно связывали название товара с некоей Евой Блинштейн, фотографии которой недавно появились на первых полосах газет всего земного шара в связи с тем, что она настолько наловчилась орудовать ножом для резки хлеба, что умудрилась перерезать им глотки пятерых своих же детей да еще и двух любовников в придачу. Взглянув на приведенные в конце отчета красочно оформленные диаграммы и графики, Хебстер тогда только скучающе зевнул и усмехнулся.

«Вероятно, все это — не более, чем обычная подозрительность домохозяек к абсолютно новой идее, — пробормотал тогда Хебстер, — когда после многих лет тщательного отмывания посуды им вдруг сказали, что такого же эффекта можно достичь в десять раз быстрее! Домохозяйке никак не верится, что ее блицпосуда осталась такой же после снятия самого верхнего слоя молекул. Надо, пожалуй, посильнее подналечь на соответствующие разъяснения — например, связать этот процесс с безвозвратно теряемыми частицами эпителия во время купанья под душем».

Он сделал несколько карандашных пометок на полях и отпасовал проблему для немедленного доведения до нужной кондиции в Отдел рекламы и маркетинга.

Но тогда же произошел и резкий спад спроса на мебель — почти за целый месяц до обычного прогнозируемого сезонного спада. Поражало всякое отсутствие интереса к «Креслу-люльке Хебстера», которое должно было произвести настоящую революцию в отношении позы, в которой люди привыкли сидеть за последние несколько тысячелетий.

В памяти всплыли и еще более десятка трудно объяснимых сбоев, имевших место на рынке сбыта за последнее время, и притом только на рынке сбыта потребительских товаров.

Все сходится, решил Хебстер. Изменение покупательских привычек не отражается на положении дел в тяжелой промышленности по меньшей мере в течение года. Машиностроительные предприятия почувствуют это раньше металлургических заводов, а те, в свою очередь, раньше горно-обогатительных комбинатов и рудников. Банки и крупные инвестиционные компании будут последними среди валящихся костяшек домино.

А вот его бизнес, тесно связанный с исследованиями и внедрением новых технологий, не переживет даже временного изменения конъюнктуры подобного типа, а «Хебстер секьюрити инкорпорэйтед» может свалиться в финансовую пропасть, как ворсинка, сдутая с воротника пальто.

«Да, страхи Фунатти перед все нарастающей в обществе поддержкой чепэвистов не лишены оснований! — подумал Хебстер. — Если бы только Клейнбохеру удалось решить проблему общения! В этом случае мы могли бы переговорить с пришельцами и попробовать отыскать для себя пристойную нишу в их вселенной. Чепэвисты тогда останутся без какой-либо политической опоры!»

Только теперь он вдруг понял, что находится в большом, страшно неопрятном служебном помещении, сплошь заваленном различными картами и папками, а его конвоиры отдают честь огромному, как медведь, и еще более неопрятному мужчине, который нетерпеливым жестом дал им понять, чтобы они не слишком-то усердствовали в соблюдении этикета, и кивнул, чтобы они вышли, после чего предложил Хебстеру располагаться там, где он сам сочтет наиболее для себя удобным. Выбор оказался невелик: несколько длинных, отделанных под орех скамеек, разбросанных здесь и там по комнате.

«П. Браганца» — гласила табличка на торце письменного стола, выведенная витиеватой готической вязью. У П. Браганцы были длинные, лихо закрученные, чудовищно густые усы. Кроме того, П. Браганце давно не мешало бы постричься. Впечатление было такое, будто и сам он, и вся обстановка в этой комнате были умышленно подобраны таким образом, чтобы как можно сильнее оскорблять чувства чепэвистов. Что, учитывая склонность этих парней к аккуратненькой прическе «ежиком», гладко выбритым щекам и непрестанному повторению лозунга «Чистота — единственное естественное состояние человека», предполагало многочисленные вспышки гнева в этой комнате после каждого разгона уличных демонстраций, когда сюда, как сельдей в бочку, запихивали прилизанных фанатиков, одетых с преувеличенной простотой и аккуратностью.

— Итак, вас тревожит влияние размаха активности чепэвистов на состояние вашего бизнеса?

Хебстера крайне поразило такое начало.

— Нет, я не читаю ваши мысли, — произнес, смеясь, Браганца, обнажив при этом пожелтевшие от табака зубы, после чего показал на окно за письменным столом. — От моего внимания не ускользнуло, как вы вздрогнули при виде вон той табачной лавки, а затем в течение двух минут ее разглядывали. Я понял, о чем вы думали.