Рыбин Владимир - Гипотеза о сотворении (сборник)

И тут учитель похолодел от мысли, что яма предназначалась вовсе не для ящера, а для него, для них с Вовиком. Только они должны были пройти этой дорогой. Сегодня, как и вчера, как позавчера, как ходили все эти дни. Ящер — случайное совпадение, спасшее их?..

Учитель вынул небольшую коробку радиопередатчика и сообщил о случившемся. Он собрался тут же идти обратно, но вдруг увидел впереди, в улицах «Вовикова города» совсем маленького сгорбившегося анта. Присмотревшись, он понял, что ант очень старый, какой-то мохнатый от слишком длинных седых волос, свисавших с головы. Никогда учитель не видел такого старца и потому стоял и рассматривал анта, стараясь понять, что ему нужно, почему он прыгает там и машет руками. Наконец понял: он просто зовет их. Значит, там что-то случилось? И учитель, крепко держа Вовика за руку, побежал к городу. Не мог не побежать, потому что, как всякий учитель, был полон сострадания ко всему живому.

Ант, как только увидел, что люди бегут к нему, перестал махать руками, стоял неподвижно, ждал, когда они приблизятся. Дождавшись, повернулся и пошагал по недостроенной улице с темными нишами квадратных окон. Учитель пошел следом: он уже знал, что, если ант так вот, ничего не говоря, поворачивается и неспешно уходит, значит, приглашает идти за собой.

В молчании они прошли улицу, затем другую и оказались на площади, такой большой, что учитель никак не мог понять, зачем Вовику понадобилась эта обширность, Вовик, когда его спрашивали, отмалчивался. А может, он и сам не знал, зачем спланировал такую площадь. У дальнего ее края высилась башня, похожая на гриб из-за широкой шапки наверху. Шапка была смотровой площадкой — этого Вовик не скрывал. Наоборот, он очень охотно рассказывал, когда речь заходила об этой башне, говорил, что без смотровой площадки антам никак не обойтись, что, посмотрев сверху на этот город, они оценят подарок по-настоящему.

Не доходя до башни, ант остановился и маленькой ручкой показал вперед. Там, куда он показал, что-то лежало ровненьким пунктиром. Еще до того, как разглядел, что это такое, учитель похолодел от страшного предчувствия. Подошел ближе и увидел, что это те самые анты, которые работали на строительстве.

— Что тут случилось? — спросил он. И спохватился, вынул коробочку радиостанции, набрал код кибернетического переводчика и включил динамик погромче.

— Что тут случилось? — повторил он в микрофон.

Через мгновение динамик затрещал, защелкал по-антовски. Старый ант удивленно посмотрел на учителя, на коробку в его руках и вдруг торопливо затрещал о чем-то, странно и часто причмокивая и словно бы всхлипывая.

— Уходите и больше не приходите, — начало переводить радио. — Вы приносите несчастье. Анты не хотят иметь с вами никакого дела…

— Их убил ящер? — спросил учитель, показывая на лежавшие в ряд трупики антов. И тут же сам понял, что ящер здесь ни при чем. Иначе чего бы они лежали целехонькие, в ряд?

— Они умерли от опасной болезни, — прощелкал старый ант. — Болезнь принес этот мальчик, — указал он на Вовика. — Он давал еду, которой нельзя насытиться, но которая заставляла антов забыть о доме, о труде, о других актах и думать только о том, чтобы лизать ядовитый корм. И чем больше они лизали его, тем больше, хотели. Эта болезнь заставляла их целыми днями заниматься глупостями здесь, в нагромождении никому не нужных камней…

— Это не глупости! — закричал Вовик. — Мы строили город для вас же…

— Анты никогда не будут здесь жить.

— А вот они говорили, что будут. — Вовик показал на мертвых строителей и, испугавшись, что посмотрел в ту сторону, спрятался за учителя.

— Они потеряли головы, наедаясь отравы. Они могли говорить и делать все, что угодно.

— Какой отравы? — спросил учитель, повернувшись к Вовику. — Чем ты их кормил?

— Ничем!..

Впервые за все время учитель не поверил ему, но не подал виду: нельзя показывать воспитаннику, что ты ему не веришь.

— Он хороший мальчик, если он что-либо делает, то только с благими намерениями, — сказал учитель.

— Благими намерениями выстлана дорога в ад.

— Что?! — удивился учитель и, выключив динамик, спросил точно ли так сказал старый ант, попросил повторить.

— Глупая доброта хуже зла, — сказал автомат-переводчик. — Фраза труднопереводимая, но смысл ее примерно такой.

Это было неожиданно и по-новому показывало аборигенов. Люди думали, что мышление актов не выходит за утилитарные рамки, а они, оказывается, способны к философским умозаключениям…

А старый ант, словно подтверждая эту мысль учителя, вдруг заговорил о том, что всякое разумное существо, живущее среди себе подобных, сильно только тогда, когда оно занимается своим делом, если его заставить делать чужое дело, оно, это разумное существо, очень быстро перестает понимать свое место в жизни и становится беспомощным, как ребенок. А если многие, анты начнут заниматься не своим делом, то очень скоро актов не станет совсем. Цунга не может не расти во все стороны, иначе это не цунга. Ящеры на воле не могут не быть хищниками. Если их обречь на голод, а затем начать кормить только зелеными ветками цунги, они становятся не ящерами, а домашними животными…

Он еще что-то говорил в этом же роде, но учитель уже не слушал, он думал о том, что хоть «Вовиков город» и не будет построен, все же он, этот город, послужил некой точкой соприкосновения с недоступными антами. Выяснилось, например, что анты мудры.

Учитель терпеливо дожидался, когда старый ант перестанет говорить, чтобы задать какой-либо другой вопрос. Такого рода беседы были очень большой редкостью, и если уж разговор получился, то его следовало продолжать как можно дольше. Каждое слово, каждый оборот мысли, каждый прямой или уклончивый ответ будут потом исследованы лингвистами, психоаналитиками, социологами. И потому учитель готов был забыть даже о Вовике и продолжать эту беседу без конца.

Но ант не оправдал его надежд. Он вдруг резко прервал монолог, повернулся и быстро пошел, покатился по самой середине улицы, не приближаясь к домам, словно они были свежеокрашены и о них можно было испачкаться. Отойдя достаточно далеко, он остановился, обернулся и стал ждать, когда люди уйдут.

— Ну что ж, Вовик, пошли домой, — сказал учитель.

Вовик покосился на лежащих у стен» антов и тяжело, совсем как взрослый, вздохнул. Затем он вздохнул еще раз, уже облегченно, сунул руку в карман, вынул коробку с леденцами, еще раз покосился на мертвых антов и снова убрал коробку.

— Ты их конфетами кормил? — догадался учитель.

— Так они сами просили. Прямо как сумасшедшие были, когда я коробку вынимал.