Джек Вэнс - Слуги Вонков

— В Мургане такого бы не произошло, — заявил купец. — Мы отчисляем священникам высокий налог, и они берут на себя всю ответственность за удовлетворение божеств. И нам совершенно не нужно переживать подобных неудобств.

— Эта система ничуть не хуже всех остальных, — высказал мысль Пало Барба. — В этом году мы присоединились к Пансогматическому Гнозису. Эта религия при всем прочем не забывает и о себе.

— Во всяком случае, мне она нравится больше, чем Тутелания, — сказала Эдва- Нужно лишь продекламировать священные стихи, и на целый день ты свободна.

— Тутелания была беспросветной скукой, — добавила Хейзари- Все время нужно было что-то учить наизусть! А эти ужасные собрания душ! Мне тоже Пансогматический Гнозис нравится больше.

Дордолио высокомерно засмеялся.

— Значит, вы предпочитаете не определяться с религией раз и навсегда? Должен сказать, что я и сам склоняюсь к этому направлению. Доктрина Йао ведь тоже является верованием до определенной степени. Или, другими словами, внутри общества каждый имеет возможность определиться так, чтобы следуя циклу, смог полностью испытать всю теопатию в полном объеме.

Анахо все еще никак не мог окончательно успокоиться от сравнения Рейта и посмотрел на палубу.

— Ну, а что думает по этому поводу Адам Рейт. выдающийся этнолог? Какие теософические воззрения он может нам изложить?

— Никаких — ответил Рейт- Или, в лучшем случае, очень скудные. Мне кажется, что человек и его религия — это одно и то же. В жизни всегда имеют место неизвестное и непонятное. Каждый человек проецирует на белый экран черты собственного мировоззрения. Свое происхождение он осмысливает, исходя из своего собственного поведения и волеизъявления. Верующий человек, излагая свою религию, объясняет, по сути дела, самого себя. Если же ему возражает фанатик, он чувствует себя обиженным во всем своем существовании и реагирует очень резко.

— Интересно, — заявил толстый купец — А атеист?

— Он может не проецировать картины. Он воспринимает космические тайны такими, какими они есть и не видит необходимости надеть на них более или менее человеческую маску. В остальном же, конечно, отношения между человеком и образом, в который он облачает неизвестное, чтобы было удобнее манипулировать, весьма показательны.

Капитан поднял бокал с вином, посмотрел на него и выпил до дна.

— Может, ты и прав, — сказал он. — Но никто из-за этого переделывать себя не будет. Я познакомился с массой людей. Я ходил под башнями дирдиров, бродил по садам синих кешей и знаю города вонков. Я знаю эти народы и их человеческих союзников. Я объездил все шесть континентов Чая. Я подружился с тысячами людей, любил тысячи женщин, убил тысячи врагов. Я знаю йао, бинтов, валалукианцев, шемолеев, степных кочевников, маршевых людей, островитян, каннибалов из Раха и Кослована. Я вижу их отличия и схожесть. Все в своем существовании стремятся получить как можно больше выгод, но, в конце концов, все умирают. А уже там никто не может быть лучше другого. Мой собственный бог? Это добрый старый «Варгаз». Конечно. Адаму Рейту известно, что мой корабль — это я сам. Если мой корабль со стоном и скрипом борется со штормом, я страдаю вместе с ним и скриплю зубами. Если мы скользим по спокойному морю под розовой и голубой луной, я играю на флейте и надеваю на голову красную повязку. Я и мой корабль — мы служим друг другу. И если в один прекрасный день «Варгаз» пойдет на дно, я утону вместе с ним.

— Браво! — воскликнул Пало Барба — человек шпаги, который, впрочем, выпил слишком много вина. — Я тоже в это верю! Он высоко поднял меч. так что свет фонаря отражался на стальном лезвии.

— То, что для капитана представляет корабль, для меня — вот этот меч.

— Отец! — воскликнула его дочь Эдва — А мы тебя всегда считали рассудительным пансогматиком!

— Пожалуйста, убери отсюда меч, — сказала Вал Дал Барба, — иначе в своем воодушевлении ты отрубишь кому-нибудь ухо.

— Что? Я? Старый опытный фехтовальщик? Каким образом? Ну, хорошо, если ты так считаешь… Я отложу меч. чтобы выпить следующий стакан вина.

Таким образом они разговаривали еще долго. Дордолио прошелся по палубе и подошел к Рейту.

— Меня удивляет, — снисходительно произнес он, — что кочевник может так изысканно и точно выражать свои мысли. Рейт улыбнулся Трезу.

— Кочевники не обязательно должны быть дураками.

— Ты меня удивляешь, В какой степи твоя родина? К какому племени ты принадлежишь? — спросил Дордолио,

— Моя степь находится очень далеко. А племя мое рассеяно во всех направлениях. Дордолио задумчиво подергал себя за усы.

— Дирдир-человек уверен, что ты страдаешь потерей памяти. А Принцессе Голубых Йадов ты рассказывал, что ты, будто бы, человек с другой планеты. Молодой кочевник, который знает тебя лучше всех, молчит. А я, между прочим, очень любопытен.

— Значит у тебя активный дух, — заметил Рейт.

— Да, конечно. Я хочу задать тебе абсурдный вопрос. Считаешь ли ты себя сам человеком с другой планеты? Рейт засмеялся.

— Здесь для ответа имеются четыре возможности. Если я действительно с другой планеты, то я могу сказать «да» или «нет». То же самое я могу сказать, если я не прилетел с другой планеты. В первом случае могут возникнуть неприятности, во втором — затрагивается мое достоинство, в третьем — это просто глупость, а в четвертом — могла бы возникнуть такая ситуация, которую ты сам счел бы ненормальной. Так что вопрос, как ты сам выразился, абсурдный.

Дордолио сердито теребил бороду.

— Значит, ты принадлежишь к Культу? Это мое предположение.

— Кажется, нет. Но о каком Культе ты говоришь?

— О Культе Кающихся Беглецов, разрушившем два наших прекрасных города.

— Я склоняюсь все-таки к мысли, что это сделала какая-нибудь другая сила.

— Все равно. В любом случае, нападение было вызвано Культом. Рейт покачал головой.

— Мне это непонятно. Враги разрушают ваши города, но ваше негодование и горечь направляются не против этих врагов, а против довольно серьезных и рассудительных представителей вашего же собственного народа. Мне кажется, что вы идете на поводу эмоций. Я ничего не знаю о вашем Культе. Но что касается места моего рождения — тут я предпочитаю потерю памяти.

— Но тем не менее, ты всегда придерживался четко определяемых мнений.

— Ну ладно. Что бы ты сказал, если бы я стал утверждать, что я действительно прибыл с далеких планет? Дордолио сжал губы и посмотрел вверх на фонарь.

— Об этом я еще не думал. Во всяком случае, это страшная идея: старая планета с людьми.