Сойер Роберт - Золотое руно (сборник)

Он снова зашагал вперёд, но застыл, как вкопанный, подойдя ко входу в квартиру Ди. Рядом с двустворчатой дверью была приклеена полоска пластиковой ленты с вытисненной на ней надписью: ДИАНА ЧАНДЛЕР. Под ней я заметил следы клея там, где раньше была вторая полоска. Сделав наезд на это место своей камерой среди подсолнухов, при восьмидесятипятикратном увеличении я смог даже прочитать имя, в которое складывались свободные от остатков клея участки: ААРОН Д. РОССМАН.

— Быстро же она убрала моё имя, — с горечью в голосе произнёс он.

— Две недели прошло.

Аарон ничего на это не сказал, и через мгновение я сдвинул дверные панели; их пневматика издала печальный вздох, который, я знал, готов был издать сейчас и сам Аарон. Внутреннее освещение уже горело, потому что эта квартира, так же, как и та, в которой Аарон жил сейчас, была заполнена всяческими растениями. Я связываю степень испытываемой человеком ностальгии с количеством растений, которые он или она выращивает. Ди и Аарон оба находились в верхней части спектра, но ни в коем случае не были рекордсменами. Некоторые, как, к примеру, инженер И‑Шинь Чан, жили в настоящем лесу.

Аарон начал медленно обходить квартиру. Ди увешивала стены голографиями своих древностей в рамках. Она не слишком огорчалась тому, что бо́льшую часть своей коллекции ей пришлось оставить на Земле. «В конце концов, — сказала она как‑то в своей обычной словоохотливой манере, которую многие находили милой, но я считал непродуктивной, — даже мои новые вещи станут древностями, когда мы вернемся назад».

В комнате было чисто, все вещи на своих местах. Я сравнил это с изображением той же самой квартиры в те времена, когда Диана и Аарон жили здесь вместе: его одежда разбросана где попало, на столе грязная посуда, кристаллы памяти в самых неожиданных местах. Одной из немногих причин, из‑за которых они на моей памяти ругались, была привычка Аарона разводить бардак.

Аарон тем временем подошёл к цветущей гвоздике. Она стояла в блюмаунтиновской[4] вазе, одной из немногих древностей Дианиной коллекции, которую она взяла с собой. Склонившись над ней, Аарон взял алый цветок в ладонь и подтянул поближе, чтобы вдохнуть запах. В этой комнате у меня не было органов обоняния помимо простейшего детектора дыма, но я ознакомился с химическим составом гвоздичной пыльцы и попытался вообразить, на что может быть похож этот запах. Аарон определённо находил аромат приятным, поскольку простоял там, вдыхая его, семь секунд. Но потом его мысли, по‑видимому, приняли иное направление. Он выпрямился и, погружённый в раздумья, сжал руку кулак. Через пять секунд, осознав, что делает, он разжал его и оглядел раздавленные лепестки. Прошептал едва слышно:

— Чёрт…

Он двинулся дальше. Подойдя к двери в спальню, он остановился, но не попросил меня её открыть. Я, конечно, знал, почему он медлит. Несмотря на отсутствие полоски с его именем у входной двери, если Ди нашла кого‑то другого после того, как они с Аароном расстались, то свидетельство этому найдётся за этой вот коричневой дверной панелью. Пока он не заглянул в спальню, он может раздувать угольки сомнений насчёт причин смерти Дианы. Если она по‑прежнему была одна, всё ещё переживая распад их брака, то Аарону ничего не остаётся, кроме как принять предположение, проталкиваемое в него сквозь его стиснутые зубы и отгородившийся разум Памелой, Горловым и Кирстен, о том, что Ди покончила с собой от отчаяния — что он, прежде её радость, а потом — её печаль, стал катализатором, побудившим её броситься под дождь заряженных частиц. Но если, если она нашла утешение в руках другого мужчины — а из 5017 мужчин на борту многие нашли бы Диану желанной, потому что разве не была она привлекательна и дружелюбна, и весела, и страстна? — то тогда, что бы ни толкнуло её на край — толкнуло за край — это будет не из‑за него. Не ему жить с этим бременем. Не ему чувствовать себя виноватым и сражаться с этим чувством в ночных кошмарах всю оставшуюся жизнь.

Он слегка повернулся, словно собираясь пройти мимо спальни, но едва он это сделал, я откатил её дверь в сторону. Звук сработавшей пневматики заставил его сердце подпрыгнуть. Прядь его песочного цвета волос упала на лоб от прохладного дуновения из комнаты, с которой у него было связано столько воспоминаний — сперва страстных, после тёплых и уютных, а ещё позднее — безразличных. Он стоял в своей характерной стойке, с руками, засунутыми глубоко в карманы, стоял на пороге — на том самом пороге, через который он её перенёс, хохочущую и хихикающую, два года назад. Комната была такой же чистой и прибранной, как звёздное небо зимней ночью, каждая вещь — подушка, щётка для волос, ручное зеркало, палочка дезодоранта, шлёпанцы — на своём месте, так же как льдистые огоньки на небе всегда образуют один и тот же узор. Чистота и порядок резко контрастировали с захламленным видом этой комнаты в то время, когда здесь обитал Аарон, однако, я уверен, не это его беспокоило. Его глаза осмотрели бюро и спинку кровати и ночной столик, но он узнавал каждый предмет, что видел. Не было никаких признаков того, что кто‑либо кроме Дианы бывал здесь с тех пор, как двенадцать дней назад он увёз отсюда свои вещи. Его лицо немного вытянулось, и я знал, что те тлеющие огоньки сомнения — его единственная надежда на избавление — гасли у него в душе.

Он развернулся спиной к спальне, к своему прошлому, снова вышел в гостиную, плюхнулся в чашеобразное кресло и уставился в пространство…

…оставив меня раздумывать о том, что мне делать дальше. Библиотечный поиск установил, что после потери близкого человека люди больше всего нуждаются в том, чтобы с кем‑нибудь поговорить. Я не хотел разрушать жизнь этого человека больше, чем это необходимо для того, чтобы отвести от себя подозрения, и поэтому неуверенно произнёс:

— Аарон, может быть, ты хочешь поговорить?

Он растерянно поднял голову.

— Что?

— Ты не хочешь выговориться?

Он молчал двадцать две секунды. Наконец, тихим шёпотом:

— Если бы я мог пережить всё заново, я отказался бы от участия в экспедиции.

Это было совсем не то, что я ожидал от него услышать. Я ответил, постаравшись придать голосу легкомысленности:

— Отказаться от участия в первой экспедиции к экзопланете? Аарон, список кандидатов был шесть километров в длину десятым кеглем.

Он покачал головой.

— Оно того не стоит. Оно просто того не стоит. Мы летим уже почти два года, и всё ещё не пролетели и четверти расстояния…

— Почти пролетели. Вообще‑то четверть пути будет уже послезавтра.