Филип Фармер - Миры Филипа Фармера. Том 17. Врата времени. Пробуждение Каменного Бога

Скенаске и Два Сокола разделились и продолжили поиски. Вокруг не было никаких следов борьбы, но, похоже, девушку захватили товарищи убитого. Секундой позже пилот заметил что-то белое между деревьями. Связанную Ильмику толкал перед собой мужчина, похожий на убитого; сзади, прикрывая их, шел второй, вооруженный шестизарядной винтовкой.

Два Сокола подождал, пока они не исчезнут из виду, потом по широкой дуге, чтобы не попасть в засаду, последовал за ними. До него донеслись слабые крики, звук оплеухи и неразборчивое бормотание.

Что-то шевельнулось в кустах справа. Два Сокола бросился на землю, потом осторожно поднял голову. То был Скенаске. Помахав пилоту, рыжеволосый воин исчез из виду. Два Сокола ужом пополз к своей цели, но на несколько секунд потерял ее из виду, карабкаясь по узкой промоине. Грохнуло ружье Скенаске. Два Сокола поднял взгляд как раз вовремя, чтобы заметить, как пошатнулся один из охранников. Вскочив, Два Сокола выстрелил в него с двадцати шагов и кинулся вперед, нырнув в кусты как раз в тот момент, когда второй противник преодолел замешательство. Винтовочная пуля расплескала грязь в паре дюймов от носа пилота, и Два Сокола перекатился к другому кусту.

Скенаске продолжал стрелять, так что противник не мог поднять головы, и, перекрывая грохот, что-то крикнул пилоту. Тот не разобрал слов, но значение уловил. Вскочив, он бросился на холмик, пока Скенаске прикрывал его огнем. Пилот старался не шуметь, но его противник, должно быть, услыхал шлепанье подошв по грязи. Из-за дерева показалась повязанная черным платком голова, потом ее сменило длинноствольное ружье. Скенаске не мог видеть его, но враг боялся поднять голову, и это мешало ему целиться. Первая пуля ушла «в молоко»; противник прицелился получше и выстрелил еще раз.

Мимо просвистела пуля. Два Сокола не удивился, что она пролетела мимо — он заметил, как Ильмика пнула охранника в бок. Тот замер на секунду, соображая, прикончить ли ему девушку или сначала разобраться с противником. Это его погубило. Два Сокола выстрелил дважды, и обе его пули нашли цель. Одна попала противнику в висок, вторая пробила грудную клетку. Он сжался, как проколотый воздушный шарик.

Девушка рыдала и билась в истерике, пока Два Сокола развязывал ее. К тому времени когда они вернулись, бой уже закончился. Из нападавших двое были мертвы, некоторым удалось уйти, а еще двоих, раненых, взяли в плен. Они сидели на траве, полузакрыв глаза от боли.

Дзикохсес задал одному из пленников несколько вопросов; тот вместо ответа плюнул ему в лицо. Тогда Дзикохсес приставил дуло ружья к виску пленника и повторил вопросы. Мужчина снова плюнул. Раздался выстрел, и несчастный рухнул на землю с разлетевшимся на куски черепом.

Скенаске подвел второго пленника. Дзикохсес собрался было пристрелить и его без лишних разговоров, но передумал. Несчастного раздели догола, связали по рукам и ногам и повесили на ветке старого дуба в нескольких футах над землей. Трофейным ножом Дзикохсес отрезал уши пленника, и тот потерял сознание.

Отряд отправился дальше. На полпути к вершине они услыхали крики повешенного, потом снова наступила тишина — вероятно, тот вновь потерял сознание. Второй раз вопли послышались, когда отряд взошел на перевал, но затихли быстро и уже навсегда.

О’Брайен и Два Сокола оба были бледны, и не от усталости.

— Святая Богородица! — прошептал ирландец. — Эти парни шутить не любят!

Два Сокола посмотрел на леди Ильмику Торсстейн. Казалось, она полностью пришла в себя. Зрелище пытки ее явно подбодрило и доставило удовольствие. Пилота передернуло. Скорее всего нападавшие цыгане, или кто бы они там ни были, в случае своей победы поступили бы точно так же, если не хуже. Но этот акт возмездия был для него неприемлем. Он мог бы хладнокровно пристрелить врага, но такое!.. Пусть он и ирокез, цивилизация все же коснулась его.

С этого дня между Ильмикой и пилотом установились более теплые отношения. Светловолосая девушка была благодарна ему за свое спасение, хотя заслуга эта принадлежала не только ему. Она говорила с ним, когда представлялась возможность, и старалась обучить своему наречию. Но, хотя он и стремился узнать ее язык, занятия шли туго. Он долго не мог забыть той самозабвенной радости, с которой она наблюдала, как Дзикохсес отрезает пленнику уши.

ГЛАВА 5

Две недели спустя отряд спустился на плодородную равнину. Дзикохсес приказал возобновить ночные марши: это была территория противника, перкунишан, как называла их Ильмика. Через два дня отряд остановился на дневку в большом доме. Было ясно, что совсем недавно тут произошло кровавое побоище. Повсюду валялись трупы — шесть внутри дома, и еще больше во дворе. Вероятно, на дом напали партизаны, но все до единого погибли в неравном бою вместе с перкунишанскими солдатами. Не осталось никого, кто мог бы похоронить убитых. Отряд стащил трупы в находящуюся неподалеку вязовую рощу и сложил в две братские могилы. Старинные мушкеты заменили на многозарядные винтовки.

Два Сокола недоумевал, почему Дзикохсес не выбрал для дневки более укромное место, но из разговоров в отряде — он понимал уже почти половину сказанного — понял, что дом был условленным местом встречи. Дзикохсес отправил двух человек в разведку. Вернувшись, они сообщили, что местность свободна от врагов. Но в нескольких милях грохотали пушки.

Два Сокола осматривал большую комнату, бывшую когда-то кабинетом владельца поместья. На полках стояли книги, часть из них валялась на полу, разорванная взрывом. За стол закатился большой глобус. Два Сокола поднял его и поставил на стол. Даже одного взгляда было достаточно, чтобы подтвердить его предположения — и раскрыть часть тайн.

Азия... Африка... Австралия... Европа... Все есть, но очертания... Очертания были не совсем такими, какими их помнил Два Сокола. Пилот медленно поворачивал глобус. Вот и Тихий океан...

Два Сокола втянул воздух сквозь зубы. О’Брайен, раскрыв рот, стоял рядом, вглядываясь в немыслимую картину.

— Что за черт? — пробормотал ирландец. — Матерь Божья!

Гавайи были на месте. За ними, там, где должна была располагаться Аляска, начиналась цепь островов, которые пологой дугой тянулись на юго-восток и заканчивались большим островом на месте Мексиканского нагорья. Пара крошечных островов на востоке — все, что осталось от высочайших вершин Аппалачей. А всю остальную площадь занимала вода.

На месте Центральной Америки — сплошная синева. От Южной Америки осталась еще одна цепочка островов, крупнее, чем в Северном полушарии, — Анды.