Владимир Фалеев - Женщина в зеленом дождевике

_Мнение учителя истории_: "Елена Култукова девочка способная и странная. Она называет себя, очевидно, с целью возбудить к себе интерес, княжной Таракановой. Я провел с нею несколько индивидуальных бесед, разъяснял ей, что гордиться княжеским происхождением глупо. Нужно трудами приобретать заслуги. Уже Петр Великий ввел правило, что людям знатной породы никакого ранга не дается, пока они не покажут государю и отечеству себя на службе. Такими мерами Петр Первый отверг и гордость детей за их достохвальных предков. Но одновременно он заботился о новых неродовитых, талантливых людях, давал им дворянские звания, титулы, ввел указ о единонаследии, укрепляя взамен старых боярских родов новое привилегированное сословие. Этим утверждал обычай гордиться новой аристократической породой".

_Мнение учительницы психологии_: "Лена Култукова девочка конфликтная. Она наблюдательна, остроумна, но несдержанна, лишена самокритики. Она подмечает недостатки в других, высмеивает учителей, создает диссонансные ситуации в ученической среде. Наша школа рассчитана на нормальных детей".

_Мнение учителя физкультуры и военного дела_: "Девочка подвижная и веселая. Я записал ее в стрелковый кружок, она регулярно его посещает. Я голосовал против определения ее в детскую колонию, говорил об этом секретарю парторганизации Гущиной, но Гущина болеет..."

_Мнение учителя физики_: "Мы видим различные цвета, но в природе нет цветов, а есть световые волны различной длины. Глаз - светоразличающий прибор. В процессе эволюции он научился разделять свет разной длины волн как отдельные цвета. У разума свои свойства, которые упорядочивают наше чувственное познание. Язык кодирует наш опыт. К чему я говорю это? К тому, что ухо - тоже аппарат, язык - тоже аппарат. Приспосабливая среду для удобства органов чувств, мы совершенствуем и свои органы. Это фиксируется в генах. Память Лены Култуковой способна на лету схватить фразы чужого языка. В этом я убедился сам. Лена имеет запас слов не только на английском, но и по немецкому и по бурятскому, которые в школе не проходятся. Она неродная дочь Култуковых. Я допускаю, что девочка уловила в чем-то родительскую фальшь, к ней пришло озарение, что у нее где-то есть родные мать и отец. Мое предположение не противоречит теории врожденных идей Декарта и Лейбница, то есть существования у детей не только задатков, которые проявляются и развиваются, но и разных аксиом, априорных понятий. Я говорил об этом на педсовете, моего мнения не поняли".

_Мнение учительницы английского языка_: "Девочка исключительных языковых способностей, легко усваивает материал, но по характеру трудная. Я против нее ничего не имею".

_Мнение учительницы русского языка и литературы_: "Вы слыхали о ее причудах? Она принцесса! Она княжна! Я ей как-то на уроке шутя сказала: "А подать сюда Ляпкину-Тяпкину!" Так она запустила в меня жеваной морковкой! Это ужасно! Учительница зоологии в сентябре бывала на танцах в рабочем клубе, и кого же она там встретила? Двенадцатилетнюю Лену Култукову! Даю задание: "Выпишите в левый столбик наречия с суффиксом -о, -е, а в правый - с суффиксом -а, -я. Так она заявляет на весь класс: "Это глупость!" Разве я придумала такое задание?" Объясняю на уроке, что творительный падеж единственного числа первого склонения в разговоре употребляется почти исключительно с окончанием -ой, -ей, а в письменной речи как с окончанием -ой, -ей, так и с окончанием -ою, -ею. Прошу Култукову привести пример. Эта дерзкая девчонка говорит громко: "Вы Держиморда!" Разве я Держиморда? Как такую держать в нормальной школе?! Она убить может!"

_Мнение учительницы рисования и пения_: "Очень ветрена, уже увлекается мальчиками старше себя. Но способностей небывалых. У нее исключительный музыкальный слух, может без камертона настроить скрипку, сообразительна, имеет врожденный эстетизм, однако иногда наряжает себя под замарашку. Феноменальные память, интуиция, коммуникабельность, непомерное честолюбие. Бывает агрессивна, язвительна, умеет стравливать мальчиков, может рассорить учителей. Я советовалась о ней с Гущиной, секретарем нашей парторганизации. Как быть с девочкой, пока единого мнения в педколлективе нет".

С отяжелевшей от противоречивых мыслей головой, с переполненным записями блокнотом брел я по улице к центру города. На площади, где расположены здание райкома партии, Дом культуры, я свернул к зданию горотдела милиции. В большом кабинете за столом капитан милиции наставлял офицеров. Увидев меня, узнав, что я из школы, быстрехонько выпроводил всех, усадил меня на стул возле стола.

- Ну, ну, - поторапливал меня Цыганков. - Что учителя маракуют?

- Задал ты мне задачу, - устало пробурчал я в ответ.

- Ты заодно со школой или с горотделом? - скривился Торий.

- Заодно я с девочкой Леной. Вот ведь какие дела...

- И чудненько! - Капитан встал за столом. - Ребячья фантазия не преступление! Детвора фантазирует, воображает себя пещерными людьми, жителями леса и землянок. Нас подкузьмило ружье сторожа рынка. Австриец просто пьянчуга. Он с похмелья всегда спит на службе, дети и стибрили у него двустволку. Прошу вас в газете защитить детей, а педагогов проучить. Что за мода сваливать заботы о подростках на милицию?!

В еще большем замешательстве, чем после посещения школы, ушел я из горотдела милиции. Две недели, каждый вечер запираясь в комнате (жил я в рабочем общежитии), не видя света в окне, строчил страницу за страницей, к утру разом перечеркивал все написанное. То излагал мысли Декарта о врожденных идеях, но попадал в сети "вечных истин" Платона, запутывался в терминах кантовской "вещи в себе" в отличие от той, какой она является "для нас", то бросался обрисовывать характер Лены Култуковой, и он мне не удавался. Потом нагрянул день, когда редактор потребовал от меня выращенного мною в ночных бдениях слона; за несколько минут работы он уверенной рукой отсек, на его взгляд, все лишнее, оставив малюсенький хвостик, величиной с мышку. Эту крохотную заметку-мышку ответсекретарь в тот же день загнал в угол на четвертую полосу. Поверженный в сомнения, стал я дожидаться следующего дня, когда почтальоны разнесут газету подписчикам. Мы вместе с редактором пошли в столовую, что была через улицу, он на ходу сказал, что ему звонил директор школы, возмущался оскорбительным памфлетом; на субботу намечено заседание педсовета с участием родительского комитета.

В подавленном настроении сидел я за партой в большом классе. Передо мной за столом, покрытым вишневым сукном, восседали строгие педагоги. Я чувствовал себя набедокурившим учеником. Авторитетные люди, не называя фамилий, вышучивали меня и капитана милиции Тория Цыганкова. Особенно обидным было выступление молодой учительницы Кошкиной: