Ли Брэкетт - Последние дни Шандакора

— Мне надо проверить, как дела внизу. Иди наверх, на платформу, Дуани, оттуда видно весь Шандакор. Я скоро поднимусь к тебе.

Не знаю, поняла ли Дуани, что у меня на уме, или это неизбежность скорой разлуки заставила ее взглянуть на меня так, как она взглянула. Я думал, она что-нибудь скажет, но она промолчала и послушно направилась к лесенке. Я смотрел, как ее золотистая фигурка исчезает в открытом люке. Потом спустился вниз.

Там был тяжелый металлический брус — деталь системы ручного управления скоростью вращения. Я вытащил его из гнезда. Потом повернул выключатели на силовой установке. Я вырвал все провода, разбил брусом все соединения, сокрушил все зубчатые колеса и малые оси, стараясь проделать это как можно быстрее. Потом снова поднялся в комнатку с большой осью. Она все еще вращалась, но медленнее, гораздо медленнее.

Сверху раздался крик, и я увидел Дуани. Я подскочил к лесенке и заставил ее подняться обратно, на платформу. Шар еще вращался, но вот-вот должен был остановиться. Белые огоньки поблескивали на кристаллических выступах. Я вскарабкался на перила, цепляясь за стойки. Цепи на запястьях й лодыжках мешали мне, но до Шара я все же смог дотянуться. Дуани пыталась стащить меня вниз. По-моему, она кричала. Я подтянулся и разбил столько кристаллов, сколько смог.

Больше не было ни движения, ни света. Я спрыгнул обратно на платформу и уронил брус. Дуани забыла обо мне — она смотрела на город.

Разноцветные огни еще горели — темно и тускло, как тлеющие угли. Башни из бирюзы и нефрита все так же возвышались в свете лун, но теперь было видно, что они растрескались и потемнели от времени, и все их великолепие пропало. Они выглядели покинутыми и очень печальными Ночь сгущалась у их подножия. Улицы, площади и торговые ряды опустели, мраморные мостовые лежали безжизненные и заброшенные. Со стен города исчезли все солдаты и знамена, и никакого движения не было видно у ворот.

Рот Дуани открылся в беззвучном крике. И как будто ответ со всех окрестных холмов раздался протяжный вой, похожий на волчий.

— Зачем? — прошептала Дуани. — Зачем?

Она повернулась ко мне, и на лице ее была жалость. Я привлек ее к себе.

— Я не мог позволить тебе умереть! Умереть за видения, за тени, ни за что! Посмотри, Дуани! Посмотри на Шандакор! — Я хотел заставить ее понять. — Шандакор разрушен, безобразен и пуст. Это мертвый город, а ты — живая! Городов на свете много, а жизнь у тебя только одна!

Дуани продолжала смотреть на меня, но я не мог заглянуть ей в глаза. Она сказала:

— Все это мы знали, Джонросс.

— Дуани, ты только ребенок и рассуждаешь, как ребенок. Забудь о прошлом, думай о завтрашнем дне! Мы сможем пройти мимо варваров. Корин же смог. А потом…

— А потом ты останешься человеком — а я никогда им не буду.

Снизу, с темных пустых улиц, донесся плач. Я пытался удержать Дуани, но она выскользнула у меня из рук.

— Я даже рада, что ты человек — Ты никогда не поймешь, что ты наделал.

И она убежала вниз по лестнице — убежала прежде, чем я успел ее остановить.

Я спускался следом за ней, звеня своими цепями, вниз по бесконечным лестницам. Я выкрикивал ее имя, но изящная золотистая фигурка мелькала далеко впереди на темных пустых улицах — все дальше и дальше… Цепи волочились за мной по земле и мешали идти. Ночь поглотила ее.

Я остановился. Гнетущая тишина пустого города обрушилась на меня, и я испугался этого незнакомого мертвого Шандакора. Я звал Дуани и искал ее повсюду на темных разрушенных улицах. Теперь я понимаю, как долго я ее искал.

Потому что когда я нашел ее, она была уже вместе с остальными. Последние обитатели Шандакора, мужчины и женщины, молча шли, растянувшись длинной цепочкой по направлению к зданию с плоской крышей — очевидно, это и был Дом Сна. Женщины шли впереди.

Они шли умирать, и на их лицах больше не было гордости. Там была боль, боль и усталость, и они шли медленно, не глядя по сторонам, не желая смотреть на жалкие полуразрушенные улицы, которые я лишил славы и великолепия.

— Дуани! — закричал я и рванулся вперед, но она не обернулась и не покинула свое место в цепочке. Я увидел, что она плачет.

Рул обернулся ко мне с Выражением усталого презрения на лице, и это было хуже самых страшных проклятий.

— К чему нам убивать тебя теперь?

— Но это я сделал все это! Я!

— Ты всего лишь человек.

Длинная очередь подвинулась еще немного, и маленькие ножки Дуани оказались на целый шаг ближе к Последней двери. Рул поднял голову и взглянул на небо:

— До рассвета еще есть время. По крайней мере женщины будут избавлены от копий варваров.

— Позвольте мне пойти с ней!

Я попытался последовать за Дуани, найти себе место их цепочке, и тогда поднялась рука Рула с оружием. А потом осталась только боль. Я лежал, как лежал когда-то Корин, а они молча уходили в свой Дом Сна.

Меня нашли варвары, когда пришли в город после вое хода солнца, все еще не веря своим глазам. Думаю, они боялись меня. Скорее всего они сочли меня колдуном, который неизвестно как сумел уничтожить весь народ Шандакора.

Потому что они разбили мои цепи, залечили раны и д; аже дали мне потом ту единственную вещь из всей их добычи, которую я хотел получить, — фарфоровую головку молодой девушки.

Я сижу в своем Кресле в Университете, в том, которого я так жаждал, мое имя занесено в списки первооткрывателей. Я знаменит, меня уважают — меня, человека, уничтожившего величие целой расы!

Почему я не пошел за Дуани в Дом Сна? Я мог бы вползти туда! Я мог подтащить свое тело к двери. И, о Боже, как бы мне хотелось, чтобы я это сделал!

Я хотел бы умереть вместе с Шандакором..