Гавриил Бирюлин - Море и звезды (с иллюстрациями)

Они проехали в центр острова, где заканчивалось строительство портативной атомной станции.

— Рядом, — объяснял инженер, — уже установлен опреснитель; он, правда, несколько большей мощности, чем это необходимо, но это стандартная модель. Завтра будет поставлен поселок. Теперь осталось только уложить искусственную почву.

Это было то, о чем Павел думал дни и ночи. Искусственная почва для таких культур, как бананы, кофейные и лимонные деревья, представляла собой губчатую, но довольно упругую массу, сбрикетированную в пласты.

На равных расстояниях в пластах были отверстия для центрального корня. Эти рыхлые пласты перекрывались жесткими тонкими листами пластмассы, также имеющими отверстия для деревьев. В этих почвах тяжесть земли заменялась упругостью материала искусственной почвы. Через губчатую массу (здесь следует заметить, что от центрального отверстия боковые корни могли свободно распространяться в радиальном направлении) проходили трубки, по которым прокачивалась питательная смесь, постоянно обволакивающая всю губчатую массу. В этом, собственно, ничего нового не было. Овощи во многих хозяйствах именно так и выращивались. Весь вопрос был в том, пригоден ли этот способ для больших деревьев с обширной корневой системой.

Десятки тысяч саженцев кофейных деревьев были высажены на плоту в искусственную почву. Среднюю часть плота «засеяли» дурро — африканским просом. Отдельные участки отвели под ананасы и быстро растущие бананы. Мировая служба климата указала в восточной части Тихого океана в субтропической полосе место для плота, где было безветренно. Настал день, и из Владивостока пришли три мощных атомохода.

Ночью, когда асе население острова спало, между плотом и темными берегами образовалась узкая полоса воды. В ней отражались звезды. Постепенно полоса становилась все шире и шире, и утром удивленные жители увидели чистую воду залива. Плота не было.

Почти неделю Павлу пришлось работать по 18–20 часов в сутки над гибридами ананасов, бананов и дурро. Впервые в эту замечательную ночь он крепко спал. Проснувшись в 12 часов дня, он поразился необычайной тишине. Не было слышно обычного шума большого порта. Он вышел на веранду коттеджа, с интересом огляделся… и не поверил тому, что увидел. Исчезли высокие берега залива. Совсем рядом полукругом стояли коттеджи, перед ними лежал небольшой пруд с голубоватой водой океана. Только вчера вокруг пруда посадили лимонные и апельсиновые деревья. Матовая поверхность плота вдоль его длинной стороны простиралась почти до горизонта. Океан синел. Вдоль плота шла дорога, а по обе стороны от нее лежали посевы дурро. Просо уже всходило, тоненькие зеленые стрелки тянулись к солнцу, раздвигая искусственную почву. Ближе к краям плота рядами, как школьники на уроке гимнастики, стояли кофейные деревца. Атомная электростанция, рядом — завод искусственных удобрений. На заводе из морской воды вырабатывались пресная вода и все необходимые для растений питательные вещества и азот, который отбирался из атмосферы. Приготовленная питательная смесь собиралась в цистерну, а оттуда насосной станцией по мере надобности накачивалась в искусственную почву. На другом конце плота одиноким маяком возвышался элеватор.

Плот был так велик, что Павел не ощущал его движения или хотя бы малейшего дрожания. Скорее эта громадина напоминала искусственный айсберг. Вместе с этим сооружение обладало некоторой гибкостью, чем выгодно отличалось от самых больших морских металлических судов. Впрочем, крупнейший корабль в сравнении с этим полимерным гигантом напоминал бы котенка рядом со слоном.

Как ни странно, но вокруг никого не было видно.

Павел направился к «берегу» океана, по пути внимательно рассматривая растения, которые весело зеленели, словно у себя на родине — в Африке.

«Что-то у нас получилось уж очень геометрично, — подумал Павел, — никакого разнообразия». Действительно, увлекшись колоссальным экспериментом, конструкторы не подумали о красоте. Постепенно до Павла все яснее стал доноситься глухой шум океана и, наконец, перед ним открылось блестящее необъятное зеркало воды. Тут же Павел увидел и население острова. В этом месте было сооружено нечто вроде пляжа, а также док для стоянии судов. В плот мог заходить атомоход.

В этом месте борта были заменены шлюзовым устройством, рядом продолговатый бассейн, в дальнем конце которого и был пляж с раздевалкой, беседкой, тенистым парком и прочими сооружениями, обычными для благоустроенного пляжа.

Павел не обратил внимания на работы в этой части плота и теперь был приятно удивлен. На желтом искусственном песке, который представлял собой мягкий шелковистый полимерный ковер, разместилось все население. Четыре инженера-атомника: сухой и длинный, подвижной поляк Сигизмунд Страшевский, толстяк Иван Пантелеев, старый и сгорбленный, но экспансивный Сергей Великанов и Ван Довг, недавний студент Московского университета Дружбы народов, — сидели под грибком и о чем-то беседовали. Таня с увлечением играла в теннис с двумя астрономами-индонезийцами. Загорелые тела игроков стремительно двигались по площадке. Напарницей Тани была американка Дженни О'Нейл — высокая сильная девушка с густой копной светло-золотистых волос и синими глазами. Она двигалась так же стремительно, как и агрономы. Движения Тани не были так быстры, но зато ее удары были более точны. И агрономам часто приходилось нагибаться за мячом. Каждый раз при этом Таня заразительно смеялась.

Увидев Павла, она развеселилась еще больше и громко сказала:

— Ага, вот идет толстый лори[1]. Удивительно, почему он не проспал до вечера.

Ее слова вызвали всеобщее оживление; к Павлу все относились очень хорошо, хотя часто подтрунивали над его солидностью, не свойственной молодости.

В бассейне Павел почувствовал себя великолепно и плескался там целый час, пока не пришло время обедать. Обедали все вместе под лимонными и апельсиновыми деревьями. За столом было весело. Жизнь на острове налаживалась.

Прошло несколько дней. Как-то под вечер Павел и Дженни О'Нейл прогуливались по «берегу» острова.

Был тот час, когда солнце еще не коснулось горизонта, и прозрачный воздух ничего не скрывал от взора. Впереди, далеко-далеко, казалось в самом небе, были разбросаны маленькие серебристые пики и купола Восточного архипелага. Дженни слегка кокетничала с Павлом и занимала его всякими пустяками. С ней Павлу было хорошо, и он охотно отшучивался. Дженни, показав пальчиком на далекий архипелаг, сказала:

— Хотела бы я побывать хоть раз на этом архипелаге. Ведь это живой музей древней дикости. Странные люди!..