Эрик Фрэнк Рассел - Миг возмездия. Невидимый спаситель. Загадка планеты гандов. Сквозь дремучий ад

Грэхем отключил приемник, закрыл экран и нахлобучил шляпу.

— Девятнадцатый, — негромко произнес он.

— Ну и чертовщина! — Воль поднялся и вслед за ним направился к двери. — Наша песня коротка — начинай сначала!

Глава 4

Как и следовало ожидать, почти все очевидцы, наблюдавшие гибель Стивена Рида, исчезли бесследно. Кто-то сразу вызвал полицейского, тот связался со своим участком, а дежуривший там репортер передал новость в “Нью–Йорк Сан”.

Потребовалось битых два часа, чтобы отыскать троих свидетелей.

Первым оказался толстяк с потной физиономией.

— Иду я себе, стало быть, мимо, изредка поглядывая по сторонам, — сказал он Грэхему. — И без того забот по горло, знаете ли. А этот малохольный взял и заорал, как резаный, а потом заплясал, как бешеный, — и кинулся машинам наперерез…

— И потом?

— А что потом? Я понял, чем дело пахнет, и отвернулся поскорее.

Второй появилась пышная блондинка. Она явно нервничала, комкала в руке малюсенький платочек, а отвечая, то и дело покусывала его уголок.

— Он так напугал меня! Можно было подумать, за ним привидение гонится. Я решила даже — действительно встретился с призраком. Потом закричал, замахал руками и, как безумный, ринулся через дорогу.

— А что именно закричал Рид — вы не расслышали?

Она снова запустила зубы в платочек. Испуг промелькнул в светло–голубых глазах.

— Я совершенно растерялась, ничего не смогла понять. Выкрикивал хрипло и громко, во весь голос. Кажется, “Нет, нет, Бога ради, нет!” — а потом начался бессвязный бред.

— Вы не заметили причины для столь странного поведения?

— В том-то и дело, нет. — Прикусив платочек, блондинка повела глазами, словно силилась увидеть нечто незримое.

“Наверняка, еще до конца недели побежит за советом к гадалке”, — подумал Воль.

Третий свидетель, холеный мужчина с вкрадчивыми манерами и хорошо поставленным голосом, сообщил:

— Я заметил мистера Рида, шедшего мне навстречу. Взгляд у него был весьма необычный: глаза сверкали, будто в них белладонной капнули.

— Что-что? — насторожился Воль.

— Белладонной. Настоем красавки. Мы в театре иногда так делаем.

— Ага, — Воль успокоился.

— Он испуганно оглядывался, посматривал то вверх, то вниз — казалось, чего-то опасался. Мне подумалось: ищет, а найти отнюдь не жаждет.

— Продолжайте, — подбодрил Грэхем.

— Он приблизился — и вдруг лицо его побледнело, как от панического ужаса. Начал неловко отмахиваться, словно старался отразить роковой удар; потом выкрикнул что-то нечленораздельное, рванулся на проезжую часть… — Свидетель беспомощно пожал плечами, — …и тут его сбил двадцатитонный грузовик. Смерть — ни минуты не сомневаюсь — наступила мгновенно.

— Вы не разобрали, что он кричал?

— Увы, нет.

— И не приметили ничего, что могло его так напугать?

— Нет, ничего, — с уверенностью сказал мужчина. — Я был настолько потрясен, что немедленно стал озираться, искать причину… И не смог найти. Думается, его убило что-то незримое, — мозговое кровоизлияние, например.

— Мы очень вам обязаны. — Покуда Воль набирал номер городского морга, Грэхем провожал взглядом удалявшегося свидетеля и предавался невеселым размышлениям.

Какая тонкая, неуловимая стихия, таящаяся в безднах человеческой души, заставляет малайца выхватывать крисс и очертя голову, мчаться, убивая без разбору и повода всех, попавшихся на пути? Что за иная, но схожая стихия сумела внушить всей поголовно японской нации, будто на ритуал харакири надлежит взирать с отрешенным бесстрастием? Что побуждает индийских фанатиков радостно ложиться под исполинскую колесницу Джаггернаута, катящуюся по улицам в дни религиозных празднеств? Может быть, и нынешняя вспышка смертей вызвана коварным нашествием некоего неведомого вируса, множащегося и распространяющегося в наиболее цивилизованной среде, — причем, его роковым образом подстегивают иод, мескаль и метиленовая синька?

Грэхем был вынужден оборвать раздумья, поскольку Воль уже повесил трубку и уставился на него с видом грешника, готовящегося принять мученичество за прошлые провинности.

— Рида еще не вскрывали, но уже ясно: он отлично впишется в общую схему. Тоже разукрашен иодом.

— Левая рука?

— Нет, он решил соригинальничать или просто сделал, как показалось удобнее, однако на сей раз — левая нога, от бедра до колена.

— Зачисляем в наш список, — ответил Грэхем. — И определяем: новый случай, пока не проясненный до конца.

— Да, скорее всего, так и есть.

— Знаешь, Арт, мескаль еще, пожалуй, укладывается в твою теорию насчет наркотиков. Но что скажешь об остальных веществах, применявшихся одновременно? Ведь иод и метиленовая синька — отнюдь не наркотики. Они безвредны, и к ним невозможно привыкнуть. Да и разумом от них еще никто не трогался.

— Как и от воды. Однако многие разбавляют водою виски.

— Глупости! — Грэхем нетерпеливо отмахнулся. — На мой взгляд, надобно сделать два естественных шага. Во–первых, прочесать мелким гребнем квартиру Стивена Рида. Во–вторых, справиться у специалиста: как могут подействовать на человека мескаль, иод и метиловая синька, ежели применять их подобным способом?

— Берлога Рида — за городом, — заметил Воль. — Пойду-ка я, заведу машину.

Холостяцкой виллой Рида заправляла пожилая хлопотунья–экономка. Ни в чем, кроме домашних дел, она не разбиралась. А узнав печальную весть, и вовсе ничего вразумительного сообщить не смогла.

Когда женщина удалилась к себе в комнату, Воль и Грэхем с уже привычной сноровкой обследовали кабинет. Обнаружилась уйма бумаг, которые оба стали перебирать с лихорадочной быстротой.

— Следующий кандидат в жертвы сердечного приступа — мой начальник, — изрек Воль, разгребая очередную груду писем.

— С чего бы это?

— Здесь положено разбираться местной полиции. Если бы шеф увидел, как я, тобою науськанный, лихо шурую в чужом округе, его бы точно кондрашка хватила. Если хочешь знать, из-за тебя мне светит понижение в чине.

Грэхем насмешливо фыркнул, не прерывая поисков. Через некоторое время он обратился к Волю, держа в руках письмо.

— Вот, послушай-ка: “Дорогой Стив! Я очень опечалился, узнав, что Майо дает тебе свои снадобья. Помню, разумеется, о твоем любопытстве, однако, по чести говоря, забавы эти — пустой перевод драгоценного времени. Вышвырни зелье в мусорный бак, а любопытство постарайся вытряхнуть вон из головы. Совершенно уверен, так безопаснее”.

Грэхем поднял взгляд.