Роберт Хайнлайн - Миры Роберта Хайнлайна. Книга 13

— Нет.

— Мне тоже. В вариациях волосатости человеческой расы ни с какой точки зрения невозможно усмотреть преимуществ. Поэтому мы оставляем эти характеристики в покое. А вот другой вопрос: у вас когда-нибудь болели зубы?

— Конечно, нет.

— Конечно, нет… А известно ли вам почему? — Мордан выдержал продолжительную паузу, показывая тем самым, что вопрос не является риторическим.

— Ну… — протянул в конце концов Гамильтон. — Наверное, это вопрос селекции. У моих предков были здоровые зубы.

— Не обязательно у всех. Теоретически, достаточно было одному из ваших предков иметь здоровые от природы зубы — при условии, что его доминантные характеристики присутствовали в каждом поколении. Однако любая из гамет этого предка содержит лишь половину его хромосом; если он сам унаследовал здоровые зубы лишь от одного из родителей, то доминанта будет присутствовать лишь в половине его гамет. Мы — я имею в виду наших предшественников — произвели отбор по показателю здоровых зубов. В результате сегодня трудно найти гражданина, который не унаследовал бы этой характеристики от обоих родителей. Больше нет необходимости производить отбор по этому показателю. То же самое с дальтонизмом, раком, гемофилией и многими другими наследственными болезнями и дефектами — мы исключили их путем отбора, ни в чем не нарушая обычной, нормальной, биологически похвальной тенденции человеческих существ влюбляться в себе подобных и производить на свет детей. Мы просто даем каждой паре возможность обзавестись лучшими из потенциально возможных для них отпрысков — для этого нужно лишь не полагаться на слепой случай, а прибегнуть к селективному комбинированию.

— В моем случае вы поступили иначе, — с горечью заметил Гамильтон. — Я — результат эксперимента по выведению породы.

— Это правда. Но ваш случай, Феликс, — особый. Ваша линия — элитная. Каждый из тридцати ваших предков добровольно принял участие в создании этой линии — не потому, что пренебрегал Купидоном с его луком и стрелами, а потому что был соблазнен возможностью улучшить расу. Каждая клетка вашего тела содержит в своих хромосомах программу расы более сильной, более здоровой, более приспособляемой, более стойкой. И я обращаюсь к вам с просьбой не пустить это наследие по ветру.

Гамильтон поежился.

— Чего же вы от меня ждете? Чтобы я сыграл роль Адама для целой новой расы?

— Отнюдь нет. Я лишь хочу, чтобы вы продолжили свою линию.

— Понимаю, — подавшись вперед, проговорил Гамильтон. — Вы пытаетесь осуществить то, что не удалось Великому Хану: выделить одну линию и сделать ее отличной от всех остальных — настолько же, насколько мы отличаемся от дикорожденных. Не выйдет. Я на это не согласен.

— Вы дважды не правы, — медленно покачал головой Мордан. — Мы намереваемся и впредь двигаться тем же путем, каким добились здоровых зубов. Вам не приходилось слышать о графстве Деф-Смит?

— Нет.

— Графство Деф-Смит в Техасе было административной единицей старых Соединенных Штатов. У его обитателей были здоровые зубы, но не из-за наследственности, а из-за того, что почва поставляла им диету, богатую фосфатами и флюоридами. Вы и представить себе не можете, каким проклятием являлся в те дни кариес для человечества. В то время зубы гнили во рту, становясь причиной многих заболеваний. Только в Северной Америке было около ста тысяч техников, занимавшихся исключительно лечением, удалением и протезированием зубов. Но даже при этом четыре пятых населения не имели возможности получить такую помощь. Они страдали, пока гнилые зубы не отравляли их организм. И умирали.

— Что ж общего это имеет со мной?

— Увидите. Сведения о графстве Деф-Смит дошли до тогдашних техников — их называли медицинскими работниками, — и они увидели здесь решение проблемы. Повторите диету графства — и кариесу конец. Биологически они были совершенно не правы, поскольку для расы ровно ничего не значит преимущество, которое не может быть унаследовано. Найдя ключ, они не сумели его правильно использовать. Мы же искали мужчин и женщин, зубы которых были безупречны, несмотря на неправильную диету и недостаток ухода. Со временем было доказано, что это свойство возникает, если присутствуют группы из трех ранее неизвестных генов. Называйте это благоприятной мутацией или, наоборот, называйте подверженность зубным болезням мутацией неблагоприятной, лишь по случайности не распространившейся на весь род людской — все равно. Так или иначе, наши предшественники сумели выделить и сохранить эту группу генов. Вам известны законы наследственности — вернитесь в прошлое на достаточное количество поколений, и окажется, что мы все произошли от всего человечества. Но вот наши зубы генетически восходят к одной маленькой группе, ибо мы производили искусственный отбор ради сохранения этой доминанты. А с вашей помощью, Феликс, мы хотим сохранить все реализовавшиеся в вас благоприятные вариации — сберечь до тех пор, пока они не распространятся на все человечество. Вы не станете единственным предком грядущих поколений, нет! Но, с точки зрения генетики, окажетесь всеобщим предком в тех характеристиках, в которых превосходите сейчас большинство.

— Вы не того человека выбрали. Я неудачник.

— Не говорите мне этого, Феликс. Я знаю вашу карту. А значит, знаю вас лучше, чем вы знаете себя. Вы — тип с ярко выраженной доминантой выживания. Если поместить вас на остров, населенный хищниками и каннибалами, то две недели спустя вы окажетесь его хозяином.

— Может, и так, — не удержался от улыбки Гамильтон. — Хорошо бы попробовать…

— В этом нет нужды. Я знаю! Для этого у вас есть все необходимые физические и умственные способности. И подходящий темперамент. Сколько вы спите?

— Часа четыре.

— Индекс утомляемости?

— Около ста двадцати пяти часов. Или немного больше.

— Рефлекторная реакция?

Гамильтон пожал плечами. Неожиданно Мордан выхватил излучатель, но прежде чем Феликс оказался на линии огня, его «кольт» успел прицелиться в Арбитра и скользнуть обратно в кобуру. Мордан рассмеялся и также убрал оружие.

— Заметьте, я вовсе не играл с огнем, — сказал он, — я ведь прекрасно знал, что вы успеете выхватить оружие, оценить ситуацию и принять решение не стрелять куда раньше, чем средний человек сообразил бы, что вообще происходит.

— Вы очень рисковали, — с жалобной ноткой в голосе возразил Гамильтон.

— Ничуть. Я знаю вашу карту. Я рассчитывал не только на ваши моторные реакции, но и на ваш разум. Разум же ваш, Феликс, даже в наше время нельзя не признать гениальным.