Артем Абрамов - Место покоя Моего

М. И напрягать не надо… «тогда Ирод, увидев себяосмеянным волхвами, весьма разгневался и послал избить всех младенцев в Вифлееме и во всех пределах его, от двух лет и ниже, по времени, которое выведал от волхвов».

Э. Спасибо. Потрясена, как всегда… Полагаю, приказ «об избиении» был отдан в дни максимального психического надлома — практически доказанное предательство третьего сына, обострившаяся смертельная болезнь… Я думала об этом с точки зрения психологии. Здесь возможны частые моменты эпилептиформного выпадения сознания — не только неуправляемые реакции… Но — вопрос: зачем уничтожать всех младенцев «от двух лет и ниже», если Мессия родился только что? Например, в декабре пятого года… Не проще ли уничтожить только новорожденных? Куда меньше шуму! Рим боялся всех Израильских земель вообще и Иудеи, в частности. Рим считал провинцию котлом страстей и внимательно следил за поступками Ирода. Казнь жены, сыновей, несомненное раскаяние: он — по Флавию сам занялся воспитанием детей казненных Александра и Аристобула, пятерых мальчиков и двух девочек, он гордился внуками, вероятно, даже любил их… Но тиран есть тиран, даже физически угасающий. В стране продолжаются массовые казни — легитимные, по мнению Ирода, поскольку он казнил лишь тех, кто выступал против власти Рима: оттуда внимательно следили за ситуацией в Иудее, лишние немотивированные массовые смерти Риму не были нужны. А тут — младенцы. Вифлеем — городок крохотный, амфитеатром расположенный на горе, одноэтажный, точнее полупещерный. Сколько могло быть в нем жителей тогда? Две тысячи? Три? Вряд ли больше. Сколько новорожденных? Едва ли два десятка. Никто бы из римлян и не узнал… Но слово сказано: «от двух лет и ниже». Это уже под сотню детей. Тоже, конечно, можно скрыть. Вот вам первый аргумент в пользу того, что младенец Иисус родился не позже декабря седьмого года… Следующий аргумент — перепись населения…

ДЕЙСТВИЕ — 1. ЭПИЗОД — 2

ИУДЕЯ, ИЕРУСАЛИМ, 6 год от Р.Х., месяц Нисан

— Ну, где же вы были, не отставайте, идите скорее! Иосиф нервничал, махал руками, стараясь не потерять в толпе бело-голубой платок своей жены. Марию жестко влекло бесконечным людским потоком через северные ворота в гигантской стене Иершалаима. Она испуганно прижимала к себе дочек, сбивая им шаг, но опасения, что девочки потеряются, были сильнее здравого смысла просто спешить за мужем — ходили слухи о том, что в городе пропадают дети. То ли их крадут, то ли еще что-то — страшнее, непонятнее…

Вот уже который год семья Иосифа, как и многие другие семьи Назарета, в полном — и куда как немалом! — составе приходила на Песах в Великий город. Лишь однажды Иосиф паломничал без Марии — она побоялась тронуться в четырехдневный почти путь с новорожденной дочкой. А так — ежегодно, как и положено правоверным… И каждый год, после праздника, они собирались у внешней высоченной, до облаков! — стены Великого города, возле ворот, и ждали своих соседей и родственников, чтобы дорогу домой преодолевать вместе. Так легче. Да и безопаснее, к слову…

В Иерусалиме, однако, оставалось еще немало пришлого люда — из Галили, Шомрона, со склонов Рамат а-Голан, да отовсюду; шел третий день праздника, можно было уже возвращаться, верно, но люди стремились задержаться подольше в большом городе. Первые два дня в Храме и его окрестностях народу было великое множество — это Святые дни, и каждый иудей, пришедший на Песах, старался не покидать своего найденного места на Гар а-Баит, Храмовой горе: принесение в жертву ягненка — это, конечно, главное, это само собой, но необходимо молиться Богу в положенные для этого часы. А сегодня можно и осмотреться, побродить по улицам, сделать покупки или просто прицениться к заморским и местным товарам.

Но Иосиф задерживаться в городе не мог. Дома, в Назарете, все хозяйство осталось под присмотром соседа — безногого Ашера. Старик к тому же слаб слухом, да и без этого обидеть калеку каждый может, а воров и лиходеев всяческих в Назарете всегда доставало.

По окончании Святых дней Иосиф собрал семью и велел всем готовиться к походу домой. На рассвете сказал всем:

— Ахим с семьей в полдень отходит в Нацерет. Еще кое-кто пойдет. Я думаю, нам надо быть с ними. Собирайтесь к полудню — справа от ворот я вас буду ждать. И пойдем с Божьей помощью. Только не потеряйтесь. Мирьям, ты знаешь дорогу. Купи себе что-нибудь, платок или украшения, но недорогое. И береги детей — люди говорят: здесь теперь опасно. Иешуа, пойдешь со мной, я тебе город покажу.

Иешуа в Святом городе был уже второй раз. В прошлом году Иосиф решил, что сын его уже достаточно вырос, чтобы приступить к изучению Закона, присутствовать при богослужениях, учиться понимать их и, конечно же, неуклонно соблюдать посты. Скоро — время бармицвы, время прийти к Торе и прочесть раввину заранее подготовленную драшу, что означает — стать взрослым. Подвижному, живому Иешуа отцовское обучение казалось неимоверно скучным, а высокие головные уборы священников в Храме мальчика просто очень смешили. Однако Иосиф не отступал от задуманного — сделать из сына правоверного еврея — и вколачивал в него знания, иногда в буквальном смысле: рука у древодела была тяжелой. В их захолустном городке сына некуда было отдать учить Закону, а педагог из Иосифа нетерпеливый и нетерпимый, и Иешуа частенько ходил с синяками — весьма болезненной расплатой за собственную непонятливость…

— Йосеф! Смотри, что я купила! — Мария наконец выбралась из толпы к мужу, в одиночестве ожидавшему ее на насыпи возле стены.

Она достала из большой кожаной сумы бронзовое ожерелье и браслет широкий, с ажурными узорами. Иосиф лишь мельком посмотрел на украшения, кивнул и начал озираться по сторонам. Мария отдышалась, померила еще раз браслет, вытянув руку перед собой, удовлетворенно покачала головой: да, красиво! — спросила:

— А где Иешуа?

— Я сам хотел бы узнать, где этот щенок, — зло сказал Иосиф. — Пять минут назад еще вместе шли, а пришел сюда — его нет! То ли я проглядел, как он сбежал куда-то, то ли…

Мария удивилась — нечасто ее непогрешимый муженек прилюдно признавался в собственных ошибках, но уж если и признавался, то злился на себя очень сильно. А заодно и на окружающих. Она по себе знала, что значит — попасться под руку обозленного мужа, поэтому отошла в сторонку и детей поближе посадила. Вот ведь история вышла: муж решил погулять с сыном по городу, то есть взялся за нечастую для себя обязанность — следить за ним, да только не уследил, сам Иешуа и потерял.

За сына Мария особо не тревожилась. Знала; парень толковый, да и битый: выкрутится, найдется…