Филип Дик - ОБМАН ИНКОРПОРЕЙТЕД

— Спасибо, — поблагодарил Рахмаэль Доскера, и люк захлопнулся у него на глазах — спутник «Тропы Хоффмана» отсоединялся от корабля Доскера вместе со своим полем, унося с собой не тех людей, которых служащие ТХЛ хотели изъять из летяги Доскера.

Сигнальное «реле покойника» (вернее, устройство отсутствующего сигнала) выполнило свою задачу. Эксперты «ОбМАН Инкорпорейтед» прибыли и в эту минуту педантично занимались демонтажем оборудования ТХЛ.

Теодорих Ферри стоял с видом мыслителя, засунув руки в карманы плаща, не говоря ни слова и даже не замечая на полу около ног конвульсий пары своих служащих, словно они оказались недостойны его внимания, позволив себе поддаться воздействию газа.

— Я рад, что ваши сотрудники ввели атропин не только мне, но и Ферри, — сумел сказать Рахмаэль Доскеру, когда дверца люка вновь распахнулась, спуская на сей раз нескольких служащих «ОбМАН Инкорпорейтед». — Обычно в таких делах не щадят никого.

— Ему не вводили никакого атропина, — пристально глядя на Рахмаэля, возразил Доскер.

Протянув руку, он извлёк пустую трубку с полой иглой из собственной шеи, затем точно такую же и из шеи Рахмаэля.

— В чём дело, Ферри? — осведомился Доскер.

Ответа не последовало.

— Это невозможно, — продолжал Доскер. — Любой живой организм… — Неожиданно схватив Ферри за руку, он заломил её назад и сильно дёрнул.

Рука Теодориха Ферри отвалилась в плечевом суставе, открывая повисшие провода и миниатюрные детали, продолжавшие функционировать в плече, но лишённые энергии и безжизненные в руке.

— Сим, — прокомментировал Доскер и, видя, что Рахмаэль не понял, пояснил, что перед ними симулякрум[4] Ферри, лишённый нервной системы. — Значит, ферри здесь не было. — Он отбросил прочь руку. — Естественно, с чего бы рисковать собой важной персоне? Наверное, он сидит на своём личном спутнике на орбите Марса и наблюдает за происходящим через сенсорные датчики своей имитации. — Доскер сурово обратился к однорукой копии Ферри:

— Мы действительно держим с вами связь через двойника, Ферри? Мне просто любопытно.

Симулякрум Ферри открыл рот и произнёс:

— Я слышу сам, Доскер. Не угодно ли проявить гуманность и доброту, введя атропин двоим моим служащим ТХЛ?

— Это уже делается, — сказал Доскер и подошёл к Рахмаэлю. — Похоже, председатель совета директоров ТХЛ так и не почтил своим присутствием наш скромный корабль. — Он нервно улыбнулся. — Я чувствую себя обманутым.

Однако Рахмаэль осознал смысл высказанного через симулякрум Ферри подлинного предложения.

— Давайте немедленно отправимся на Луну, — предложил Доскер. — Говорю вам в качестве советника… — Он крепко ухватил Рахмаэля за запястье. — Очнитесь. После введения атропина с этими ребятами всё будет в порядке. Мы освободим их на спутнике ТХЛ, лишённом, разумеется, силового поля. После этого как ни в чём ни бывало полетим за «Омфалом» на Луну. Если вы не согласны, я всё равно воспользуюсь картой, которую дал мне сим, и уведу «Омфал» в космическое пространство, где его не сможет выследить ТХЛ.

— Но разве нам не было сделано предложение? — машинально произнёс Рахмаэль.

— Это предложение лишь доказывает, что ТХЛ готова многим пожертвовать, чтобы не пустить вас в восемнадцатилетнее путешествие до Фомальгаута с целью взглянуть на Китовую Пасть, — пояснил пилот, пристально глядя на Рахмаэля. — И вы уже меньше заинтересованы в том, чтобы увести «Омфал» в неизведанный космос между планетами, где ищейки Ферри не смогут…

«Я мог бы спасти „Омфал“, — подумал Рахмаэль. — Но пилот был прав: разумеется, ему придётся продолжать задуманное, поскольку Ферри снял барьер, невольно доказав необходимость длительного путешествия».

— А как насчёт компонентов глубокого сна? — спросил он.

— Просто доставьте меня к кораблю, — спокойно и терпеливо сказал Доскер. — Ведь вы не против, Рахмаэль бен Аппельбаум? — Проникновенный голос профессионала подействовал, и Рахмаэль кивнул. — Мне нужны координаты от вас, а не с оставленной симом карты. Я решил не дотрагиваться до неё. Я жду от вас решения, Рахмаэль.

— Да, — сказал Рахмаэль и прошёл на негнущихся ногах к корабельной трёхмерной карте с подвесным указателем. Опустившись в кресло, он принялся прокладывать курс для темноглазого темнокожего сверхопытного пилота «ОбМАН Инкорпорейтед».

ГЛАВА 5

В «Лисьей норе», крошечном французском ресторанчике в центре Сан-Диего, метрдотель взглянул на имя, причудливо нацарапанное Рахмаэлем бен Аппельбаумом на листке, и сказал:

— Да, мистер Аппельбаум. Сейчас… — он сверился с наручными часами, — восемь часов. — Рядом поджидала очередь хорошо одетых людей, что было на перенаселённой Терре это обычным явлением. Все рестораны, даже плохие, заполнялись каждый вечер после пяти, а этот ресторан никак нельзя было отнести даже к числу посредственных, не говоря уже о плохих. — Жанет! — окликнул метрдотель официантку в модном ныне комплекте из кружевных чулок и открытого жилета, оставляющего открытой правую грудь, сосок которой элегантно прикрывало украшенное швейцарским орнаментом устройство в форме золотой чашечки. Устройство воспроизводило псевдоклассическую музыку и отбрасывало на пол перед девушкой притягивающие взгляд движущиеся узоры, освещая ей путь в тесно уставленном крошечными столиками ресторане.

— Да, Гаспар, — ответила девушка, тряхнув высоко взбитыми на макушке светлыми волосами.

— Проводи господина Аппельбаума к двадцать второму столику, — приказал метр и с несгибаемой, ледяной выдержкой проигнорировал взрыв возмущения среди устало стоявших в очереди перед Рахмаэлем посетителей.

— Мне ни к чему… — заговорил было Рахмаэль, но метр оборвал его:

— Всё устроено. Она ждёт вас за номером двадцать вторым. — В голосе метрдотеля угадывался намёк на его полную осведомлённость о сложных эротических отношениях клиента, которых на данный момент, увы, не существовало и в помине.

Рахмаэль последовал за Жанет и её швейцарским чудо-фонариком на груди через темноту под стук ножей и вилок людей, торопливо поглощавших свои ужины. Они делали это в тесноте, ощущая гнёт собственной вины, и торопливо освобождали места ожидающим с тем, чтобы те успели получить ужин до двух ночи, когда закрывались кухни «Лисьей норы». Не успел Рахмаэль посетовать на тесноту, как Жанет остановилась и повернулась; в бледно-красном, восхитительно тёплом ореоле света, исходящем из чашечки на её соске, за двадцать вторым столиком сидела Фрея Холм.

— Вы не зажгли настольную лампу, — заметил Рахмаэль, усаживаясь напротив.