Кир Булычев - Гений и злодейство

– Откуда мне найти, – сказал Сеня, – если их нет. Илья Филиппович считает, что это розыгрыш.

Зина пошла на кухню, Семен за ней.

Она достала из холодильника кастрюлю с вчерашним борщом, разогрела плиту.

Семен сидел за столом, курил. Он редко курил, только если выпьет как следует. А сейчас захотелось. Пить он не хотел, а закурил.

– Илья Филиппович от старости из ума выжил, – сказала Зинаида. – А вот некоторые считают, что это правда.

– Кто считает?

– Например, Артем Артемович Груздь.

– Надо будет с ним поговорить, – сказал Семен. – Обязательно. Он, может быть, чего-то знает.

– У него и кандидатура есть, – сказала Зинаида. – Он ко мне приходил, выпытывал мое мнение.

Семен ответил не сразу. Не хотелось быть глупее или по крайней мере недогадливее, чем на самом деле.

– И почему же он меня заподозрил? – спросил наконец Семен и откашлялся. Горло предало его – издало хрип.

– Наверное, по тем же причинам, что и я, – сказала Зинаида. – Тебе сметану класть?

– Одну ложку.

Шпак снял пиджак и положил его на пол.

– По каким причинам?

– Большие шпионы попадаются на мелочах. Я где-то читала. Рихард Зорге разорвал донесение агента и бумажки в окно автомобиля выкинул. А контрразведка японская вдоль дороги на карачках ползала, пока все клочки не собрала и не склеила.

– Ну, например! Мне же интересно.

– Я еще не видела человека, который, сняв пиджак, кладет его на пол.

– Но ведь пол у тебя чистый, – сказал Семен. Он поднял пиджак и повесил его на спинку стула.

– Ты даже говоришь не так, как…

– Не так, как кто? – Семен улыбнулся, поняв, как ей трудно. Она ведь видела Шпака. Она же обнимала ночью Шпака, она борется с собой – пока его не было, она уже поверила Груздю, и ее охватил ужас. А сейчас ею владела скорее растерянность.

– Ну не могу я тебя бояться! – воскликнула Зинаида. Борщ плеснул через край тарелки.

Он еле успел убрать колено.

– Сметану сам бери, сколько хочешь, – сказала Зинаида.

– И не надо меня бояться, – сказал Шпак. – По простой причине. Я тебя люблю. И ты тоже это знаешь.

– Хотела бы знать… А ты думаешь, почему я поверила этому хмырю?

– Груздю?

– Конечно, Груздю. Потому что я испытала с тобой то, чего не было пятнадцать лет. А может, и никогда не было.

Неожиданно Зинаида растрогалась, резко отвернулась к окну, и Семен понял, что она смахивает слезы.

– И что еще Груздь говорил?

– Он говорил, что уверен – ты и есть пришелец. Ты говоришь иначе…

– Разве я говорю иначе?

– Ну кто сметану пальцами берет?

– Извини.

– Ты даже знаешь, как просить прощение. Это было Шпаку… то есть тебе недоступно. Мне бы, дуре, сразу догадаться, а я растаяла. Ты меня приласкал, и я растаяла.

– А может быть, ничего и не произошло? – спросил Шпак. – Может быть, идет очередная охота за ведьмами?

– Груздь мне телефон оставил, чтобы я позвонила.

– Я знаю, – сказал Шпак. – Это какой-то отдел Тульского ФСБ. Чекисты здесь тоже группу поиска организовали. Я еле ушел от них.

– Ты признаешься?

– А что это меняет?

– Кто-то тебя выдал… А вас в самом деле много?

– Зина, любимая, это все выдумки.

– Ты за два дня ни капли не выпил. Почему?

– Не хотелось.

– Ты ешь борщ, а то остынет.

– Даже настроения нет.

Она уселась за стол напротив него, уткнула подбородок в ладони упертых локтями в стол рук и стала смотреть на него внимательно, как смотрят на огонь.

– Ты убил его? – спросила Зинаида.

– Ты веришь этому Гвоздю?

– Груздю.

Шпак протянул через стол руку и кончиками пальцев провел по щеке своей жены.

– Он так не умел делать, – сказала Зинаида. – Ты убил его?

– Даже если в твоих подозрениях есть доля истины, – сказал Шпак, – я же не убит. Я сижу перед тобой, я смотрю, какие у тебя фиолетовые глаза.

– Это от обоев. Отражение.

– Какая ты красивая и желанная.

– А какой ты на самом деле?

– Клянусь тебе всем святым, и твоим здоровьем клянусь, что я и есть я. Я не монстр, не осьминог, не паук. Я человек.

– Ты убил его?

– Он покинул это тело, потому что ничто не удерживало его здесь. Я мог только поторопить его.

– Я знаю, что ты прав, что ты никого не мог убить. Вот этот телефон.

Она протянула ему бумажку с уже известным номером.

– Они уже кого-то поймали. Но теперь, я думаю, они возьмутся за тебя.

– Что они докажут?

– А им не надо доказывать. Они тебя на детектор лжи посадят или обработают физически.

– Как так?

– Изобьют до полусмерти. Ты сам будешь рад им рассказать.

– Бог не выдаст, свинья не съест.

– Свинья? Ты знаешь, мне Груздь сказал, что у них один из вас есть. Добровольно перешел. Они с его помощью других уже поймали. Беспощадно.

– Будешь жалеть меня?

– Не сходи с ума.

– Может, мне просто пойти к ним и сказать – вы меня подозреваете, исследуйте, осмотрите, делайте что хотите, только чтобы я смог к жене вернуться.

– Ты так в самом деле думаешь?

– Честно.

Она встала и обошла стол, потом села к нему на колени, обняла, прижалась. Щекой к щеке.

– Я готов на все, – повторил он, – только чтобы возвратиться к тебе.

– Тогда тебе нельзя к ним идти, – сказала Зинаида. – Ты знаешь об этом лучше, чем они. Ты для них опасный. Бог его знает, сколько там таких, как ты, только и ждут, чтобы на нас наброситься.

– Честное слово, я не имею с ними ничего общего.

– Вот и дожила, – вздохнула Зина. – Вот ты и проговорился. Значит, твои друзья ждут момента, чтобы на нас накинуться. Но за что? Что мы вам сделали?

– Зина, милая, я сам по себе. Я ничей не слуга и не пришелец. Я сам. Я твой. Я клянусь тебе, что никогда и пальцем тебя не трону.

– Впрочем, – сказала Зина, – у меня нет выбора. Всю жизнь жила с подонком, и если ты окажешься не подонком, а просто убийцей, считай, что мне повезло.

Он не двигался. Он так и сидел – щекой к щеке. И никуда не хотелось уходить, двигаться…

– Почему у меня все не как у людей?

– А у людей – как?

Зинаида улыбнулась. Лицо было зареванное.

– Собирайся, – сказала она.

– Как так – собирайся?

– Мы уходим, – сказала Зинаида. – Пока они не спохватились. Они ведь умные – два и два сложить могут, да еще Груздь с подсказкой прибежит.

– Куда нам уходить?

– Пересидим у тетки Веры.

– У какой тетки?

– Забыл?

…Поле васильков. Как красиво, говорит он. Дурак, толстая тетка сердита, это же сорняки. Почему сорняки красивые? Конечно, это в Васильках. Значит, не зря вашу деревню Васильками называют. По красоте. А может быть, надоели им сорняки, житья от них не было…

– Не забыл я твою тетю.