Стивен Кинг - Потаённое окно, потаённый сад

— Рад за вас. Шутер не обратил внимания на сарказм Морга.

— Я получил этот дом от своего отца и вложил в него немного денег, которые достались мне от бабушки. У меня действительно есть молочное стадо, около двадцати голов, в этом вы тоже были правы, а по вечерам я пишу рассказы. Полагаю, у вас стоит какой-нибудь модный компьютер с большим экраном, а я работаю на старой пишущей машинке.

Он замолчал, и в течение нескольких секунд оба они слушали шорох листьев, потревоженных легким ветерком.

— О том, что ваш рассказ как две капли воды похож на мой, я узнал сам. Дело в том, что я решил продать свою ферму. Решил, что если будет немного денег, то смогу работать днем, когда у меня свежая голова, а не только с наступлением темноты. Один торговый агент из Перкинсбурга устроил мне встречу с парнем из Джексона, у которого есть несколько молочных ферм в Миссисипи. Я не люблю делать за один раз больше десяти или пятнадцати миль — начинает болеть голова, особенно если надо ехать через «большие города» потому что там на дорогах сплошные придурки, — поэтому я поехал на автобусе. И уже собирался сесть в него, но вспомнил, что ничего не купил почитать. Я ненавижу длинные переезды на автобусе, если мне нечего читать.

Морт поймал себя на том, что невольно даже кивнул. Потому что он тоже ненавидел переезды — на автобусе, поезде, самолете или машине, — если не было при нем какого-то более серьезного чтения, чем ежедневная газета.

— В Перкинсбурге нет автобусной остановки — «Грейхаунд» минут пять стоит на центральной площади и выезжает на шоссе. Я уже поднимался по ступенькам этого «хаунда», когда сообразил, что сажусь с пустыми руками, и попросил водителя подождать меня. Но тот сказал, что будь он проклят, если станет ждать, мол, он и так опаздывает и тронется с места ровно через три минуты по его карманным часам. Если я поеду, он будет очень рад, а если нет, то смогу поцеловать его задницу, когда мы снова встретимся.

А ведь он рассказывает как писатель, подумал Морт. Будь я проклят, если это не так. Он попытался выкинуть эти мысли из головы — зачем ему думать об этом? — но сделать это было не так-то легко.

— Тогда я побежал в ближайший магазинчик. Там были какие-то книги, выставленные на старомодных проволочных стендах, которые крутятся во все стороны, — таких же, какие стоят в магазинчике здесь вверх по дороге.

— У Боуи?

— Да. — Шутер кивнул. — Именно там. В общем, я схватил первую попавшуюся книгу. Она могла оказаться карманной Библией, так как я даже не посмотрел на обложку. Но это был ваш сборник рассказов «Каждый бросает по монете». И, насколько мне известно, в нем действительно были ваши рассказы. Все, кроме одного.

Пора остановить этого Шутера. Он уже выпустил пар, и пора заткнуть его котел.

Но Морт с удивлением заметил, что пока ему вовсе не хочется этого делать. Вполне возможно, что Шутер действительно был писателем. Он обладал двумя главными качествами: умением рассказывать сказку так, что вам хотелось дослушать ее до конца, даже если вы уже знаете, каким будет конец, и был так полон дерьма, что едва не скрипел.

Вместо того чтобы сказать — даже если по какой-то дикой прихоти воображения Шутер говорил правду, — что он, писатель, сотворил этот несчастный рассказ за два года до появления сборника, Морт зачем-то уточнил:

— Так значит, вы прочли «Посевной сезон» прошлым июнем в автобусе «Грейхаунд», по дороге в Джексон, куда отправились, чтобы продать свою молочную ферму.

— Нет. Получилось так, что я прочел его на обратном пути. Я продал ферму и возвращался тем же автобусом, но с чеком на шестьдесят тысяч долларов в кармане. Первую половину рассказов я прочел по дороге туда. Они не стали для меня большим потрясением, но помогли скоротать время.

— Спасибо.

Шутер мельком взглянул на него и процедил:

— Я не собирался делать вам комплимент.

— Я в этом не сомневался. Шутер задумался на минуту, затем пожал плечами:

— В общем, на обратном пути я прочел еще два рассказа… а потом этот. Мой.

Он посмотрел на облако, ставшее теперь бесформенной воздушной массой мерцающего золота, затем снова на Морта. Его лицо было бесстрастным, как и прежде, но писатель внезапно понял, как жестоко ошибался: в этом человеке не было ни толики покоя и безмятежности. Его ввела в заблуждение ироническая маска, которую Шутер надевал на себя, чтобы сдержать свой гнев и не убить Мортона Рейни сразу, прямо голыми руками. Да, лицо Шутера было бесстрастным, но глаза пылали глубокой, дикой яростью, какую Моргу едва ли доводилось прежде видеть. Он понял, что поступил глупо, свернув у озера на эту тропинку, которая вполне могла привести его к гибели от рук этого парня. Человек, стоящий перед ним, был достаточно сумасшедшим — во всех смыслах этого слова, — чтобы совершить убийство.

— Я удивлен, почему никто не заподозрил, что этот рассказ написали не вы — ведь он совсем не похож на другие, ни капельки.

Голос Шутера звучал по-прежнему ровно, но теперь Морт понимал, что это голос человека, который изо всех сил держал себя в руках, старался не сорваться, не схватиться за дубину, не кинуться на своего собеседника; это был голос человека, который знал, что в любую минуту готов совершить убийство, едва услышав, как его собственный голос выходит из-под контроля и наполняется яростью от обиды: голос человека, который знает, как легко можно превратиться в линчевателя.

Морт неожиданно почувствовал себя так, будто попал в темную комнату, пересеченную тонкими, как волоски, проводами, протянутыми к брикету мощной взрывчатки. Трудно было поверить, что всего лишь несколько секунд назад Рейни казалось, будто он держит ситуацию под контролем. Его собственные проблемы — отношения с Эми, бездарное сидение перед компьютером — казались теперь незначительными деталями незначительного пейзажа. В действительности они вообще потеряли всякий смысл. Теперь у Морта была только одна проблема, и заключалась она в том, чтобы не погибнуть, вернуться домой и дожить хотя бы до захода солнца.

Он открыл рот и снова закрыл его. Морт не посмел сказать ни слова, во всяком случае, сейчас. Комнату пересекали натянутые провода.

— Я очень удивлен, — повторил Шутер все тем же низким, ровным голосом.

Теперь его безмятежность казалась жуткой пародией на подлинное спокойствие. Морт услышал свой голос:

— Моя жена. Ей этот рассказ не понравился. Эми сказала, что он совсем не похож на то, что я писал прежде.

— Как он попал к вам? — грозно растягивая слова, спросил Шутер. — Вот что я действительно хочу знать. За каким чертом такой сытый засранец, как вы, забрался в какую-то вонючую дыру в Миссисипи и украл мой чертов рассказ? Для чего вам это понадобилось — если только вы не украли и все остальные свои писульки? Объясните хотя бы, как он к вам попал, этого мне уже будет достаточно.