Андрей Дашков - Двери паранойи

За дверью поддали громкости, и теперь оттуда доносилось: «Когда меня ты позовешь, боюсь, тебя я не услышу». В полном соответствии со своим диагнозом я рассмеялся. Хохма была просто невероятная, термоядерная! Уверен, что именно в таком виде – с глупой улыбкой на лице – я и возник на пороге конуры, которая была святилищем наших доберов…

11

…И застал прелюдию к групповухе.

Ирку я узнал сразу же, несмотря на ее худобу и то, что она была еще зеленее меня. Двое доберов пытались сделать ей «скамейку». Для непосвященных объясняю, как это выглядит: Ирка стоит на четвереньках, один ублюдок со своим взведенным прибором приближается сзади, другой спереди.

Она, конечно, сопротивлялась. Пижаму с нее сорвали, и на теле были видны характерные следы от ударов резиновой дубинкой. Скорее всего, это слегка размялся Гоша, спина которого заслоняла мне ровно половину интерьера.

Хуже было то, что я не знал двух других санитаров. Не представляю, откуда они взялись и почему нарушили собственные правила: обычно доберманы предпочитают более покладистых пациенток, чтобы не искать приключений себе на голову и не иметь проблем с Сенбернаром.

Новенькие выглядели как журнальные плейбои – молодые здоровые самцы с неестественным загаром. Можно было подумать, что они совсем недавно вернулись из круиза по Средиземному морю. Из-под халатов виднелись приспущенные голубые джинсы. У одного парня гладкие темные волосы были собраны в «конский хвост» и перевязаны черной траурной лентой. На безволосой, блестевшей от пота мускулистой груди болтался «анх» – египетский крест. Я опустил взгляд пониже и увидел, что с прибором у этого жеребца не все в порядке – ему явно не доставало головной части…

Еще никто не успел ничего сделать, а я уже почувствовал что-то вроде болезненного толчка в живот. Ноги задрожали самым предательским образом. Пауза длилась меньше, чем мне хотелось бы. Потом время сорвалось с места и помчалось, как гончая за зайцем.

Гоша развернулся и выпучил глаза. Похоже, он был удивлен не меньше, чем я. Моя наглость просто не укладывалась в его свиной голове. Выразился он, конечно, непечатно. Первое слово в его тексте было «пошел», а последнее – «придурок» (то, что поместилось между ними, все равно не опубликуют (примечание посредника)). Пока он говорил, я прикидывал, куда будет направлен удар дубинкой, которую он машинально поглаживал, словно искусственный член.

– Макс! – заорала Ирка то ли от радости, то ли от неожиданности. Лицо у нее было безумное, будто она увидела привидение.

В ту же секунду я изо всех своих реликтовых сил врезал Гоше ногой по яйцам. То, что я сумел попасть, можно объяснить только полной внезапностью удара.

Ноги мои были обуты в мягкие тапочки, но и яйца добера не отличались крутизной. Он сложился пополам, что казалось невероятным при его брюхе, однако это меня нисколько не обрадовало. Вырубить такую пивную бочку я все равно не смог бы, и было ясно, что после того как Гоша очухается и поприседает, мои шансы на продолжение рода станут равны нулю.

Тем временем добер с «хвостом» уже упаковал свой поврежденный прибор в джинсы и приближался ко мне, профессионально подергивая плечами. Ростом он был с меня, но почти в два раза тяжелее. Его кулаки смахивали на два отлитых из бронзы кастета.

Второй урод, похожий на истинного арийца, даже не счел нужным поторопиться (еще бы – хиляк в тапочках не заслуживал особого внимания) и по-прежнему пытался обрадовать Ирку своей венской сосиской. Хорошо, хоть она быстро сообразила, что к чему, и принялась помогать бедному старому Максу. Ее помощь оказалась весьма своевременной…

Я нагнулся и вырвал дубинку из Гошиных пальцев; тому пока было не до нее. Пришлось проявить жестокость и въехать ему по переносице. Я сделал это с нескрываемым удовольствием и услышал мелодичный хруст; капли кровавого дождя застучали по линолеуму, а Гоша взвыл, заглушая Кузьмина, все еще сомневавшегося в своем слухе.

Потом я увидел во всех подробностях черную подошву действительно дорогого ботинка, на которой имелась рельефная надпись «Ллойд». Фраер с «конским хвостом» решил размять нижние конечности. Удар пришелся мне в грудь и отбросил меня на дверь.

Повезло еще, что я не наткнулся на ручку, иначе из отверстия в пояснице высыпался бы позвоночник. Дыхание сперло; несколько мгновений я пытался схватить ртом воздух. Откуда-то сверху на меня падали куски штукатурки и меловая пыль.

Доберманы захохотали, но Белокурой бестии вскоре пришлось заткнуться. Моя куколка проделала с ним примерно то же самое, что я незадолго до этого проделал с Гошей…

Интересно, почему главное достоинство самцов одновременно придает им такую уязвимость? Я дал себе слово когда-нибудь подумать над этим, а тогда мне пришлось срочно отклеивать себя от двери, потому что Ирка, похоже, могла стать жертвой номер один. Ее кулачок, врезавший санитару между ног, уже был зажат в его лапе, а предплечье вывернуто под углом, угрожающим целости локтевого сустава. Несмотря на распухшие яйца, добер собирался сломать ей руку и был близок к успеху.

Я использовал тушу скрюченного толстяка в качестве трамплина, прыгнув метра на три вперед, чтобы оказаться вне зоны досягаемости Хвоста. Для меня, дряхлого лысого кенгуру, это был выдающийся результат. Красивый «торнадо» добера не достиг цели. Я приземлился на свои подкашивающиеся ходули и в падении заехал дубинкой по шелковистому затылку белокурого. Что называется, вложил душу. Болтовня Фариа о концентрации показалась мне не такой уж чепухой. Во всяком случае, в тот момент у меня не было мыслей. Вообще. Я сам стал черным упругим куском резины. Безжалостным инструментом. Плотью, изуродованной неотвратимым намерением убить…

Удар пришелся в основание черепа. Добер издал хрюкающий звук и рухнул на колени. Иркина рука освободилась от захвата. Я мельком и вблизи увидел ее лицо; приглядываться было некогда – Хвост заходил сзади. Меня поразили ее глаза, хотя у меня, наверное, были такие же. Они напоминали два сгоревших предохранителя; грязная непрозрачность – вот все, что я могу о них сказать.

Белокурая бестия с размаху ткнулся мордой в больничный пол. Его пальцы пару раз дрогнули в судороге. На поясе под халатом обрисовалась выпуклость в форме пистолетной рукоятки. Даже если за ремнем действительно торчала пушка, у меня не было времени, чтобы добраться до нее.

Хвост перестал валять дурака и решил, что со мной пора заканчивать. Когда я обернулся, в его руке уже появился пистолет, чертовски похожий на моего собственного «беретту». Непонятно, где он держал такую солидную машинку, потому что до этого махал ногами без всяких затруднений. Вдобавок Гоша вышел из транса, и на его роже я прочел огромную невысказанную любовь…