Пол Андерсон - Миры Пола Андерсона. Том 17

— Будет ли мудро с моей стороны преследовать его.

— Ох. Ответ положительный. Вы не можете позволить себе оставить его на свободе. Я немножко с ним знаком. Есть шанс, что он превратится в пророка — а многие люди ждут именно этого.

— Таково и мое впечатление. Но как нам его выследить? Как арестовать? И как судить и к чему приговорить? Должен ли суд быть показательным? Мы не можем себе позволить сделать из него мученика. Не можем мы и позволить мятежнику, на чьей совести смерть и увечья имперского персонала — и энейцев тоже, не забудьте, энейцев тоже, — остаться безнаказанным. Я не знаю, что делать, — почти простонал Десаи. — Помогите мне, Джоветт.

Ведь вы же не хотите, чтобы вашу планету снова раздирала на части война, правда?

Десаи выключил запись. Прослушанная часть ничего ему не дала. Не даст и остальное — одни «если бы» и «может быть». Единственное очевидное обстоятельство заключалась в том, что Айвара Фредериксена нужно поймать, и быстро.

Следует ли мне послать запрос о том, что делать, когда мы его поймаем, на Ллинатавр, а то и на Терру? Право на это я имею.

Формальное право, не более того. Разве им там известно больше, чем мне?

На Новый Рим опустилась ночь. Комната была погружена в темноту, нарушаемую только светящимися клавишами панели и скользящим светом торопливой Креусы: стена оставалась прозрачной, Десаи не позаботился ее затемнить. Десаи на ощупь добрался до нее и взглянул на город.

В свете звезд, лун, Млечного Пути, трех сестер-планет Новый Рим казался городом эльфов. Дома выглядели как черно-белые гравюры, улицы тонули в темноте, река и канал бросали ртутные отблески. Далеко за городом поднималась, как привидение, воронка пыльной бури. Печально завывал ветер. Десаи, в своем отапливаемом кабинете, поежился, представив укусы ночного холода.

Взгляд Десаи скользнул вверх, к сияющим звездам. Слишком много солнц, слишком много…

Да, конечно, он пошлет отчет домой со следующим курьерским кораблем. Домой! Он был на Терре всего один раз, и когда ему удалось выкроить несколько часов, чтобы осмотреть знаменитые достопримечательности, они странным образом разочаровали его. Записи, воздействующие на все органы чувств, оставляли за кадром переполненные аэробусы, высокомерных гидов, убожество лавочек с сувенирами, боль в усталых ногах… Курьерские корабли развивали максимальную гиперскорость: две недели пути до Сола, двести световых лет — радиус подвластного Империи шара, включающего четыре миллиона солнц… К отчету можно присоединить просьбу дать политические рекомендации.

Но полмесяца — это очень много, когда речь идет о волнениях или, хуже того, терроризме. К тому же отчет должен быть рассмотрен, обсужден, снабжен аннотациями и ссылками, он пройдет через несколько комитетов и через руки чиновников разных рангов, прежде чем по нему будет достигнуто решение; на доставку рекомендаций на Эней тоже уйдут недели. А когда документ наконец дойдет до Десаи, у того наверняка возникнут вопросы… Нет уж, хватит с него и директив с Ллинатавра.

Ему, Чандербану Десаи, предстоит действовать самостоятельно.

Разумеется, ему положено сообщать в столицу обо всех важных событиях; вылазка Айвара Фредериксена безусловно относится к их числу. Кроме всего прочего, на Терре находится банк данных, настолько полный, насколько это физически возможно.

А раз так… почему бы не сделать запрос об этом Айхарайхе?

Действительно, почему бы нет? Не знаю я, просто не знаю. Он кажется таким добропорядочным, и он взял почитать моего Тагора… И все-таки я запрошу с Терры всю доступную информацию. Хотя придется изобрести убедительное основание для такого запроса — ведь Муратори одобрил его намерения. Считается, что у нас, бюрократов, никаких предчувствий быть не может. Действительно, откуда бы им взяться, тем более что Айхарайх симпатичен мне гораздо больше, чем многие мои соплеменники.

Может быть, опасно симпатичен?

Глава 4

Владения Хедина лежали далеко к востоку от Виндхоума, но все же достаточно близко к границам Илиона, чтобы западные ветры приносили сюда влагу с каналов, болот и соленых озер равнины Антонина: она проливалась дождями два или три раза в год. Хотя Вилдфосс не протекал по землям фермы, благодаря ему грунтовые воды стояли достаточно высоко, чтобы питать несколько колодцев. Семья Хедина могла, таким образом, заниматься земледелием, не говоря уже о том, чтобы пасти скот на более засушливых угодьях.

Так шли дела поколение за поколением; работники давно уже стали скорее членами семьи, они хоть и ждали указаний, но держались как равные, и часто батрак прочил сына или дочь за отпрыска хозяйской семьи. Короче говоря, взаимоотношения работников и фермера напоминали отношение Тома Хедина и других гесперийских арендаторов к обитателям Виндхоума.

Ферма была велика. Дюжина коттеджей окружала хозяйский дом. За ними раскинулся мощеный внутренний двор, к нему с трех сторон подступали сараи, мастерские, хлева. За исключением размера, все постройки на первый взгляд казались одинаковыми: побеленные глинобитные стены, резкие очертания которых были смягчены годами выветривания. Однако, присмотревшись, можно было заметить различия — мозаика из камня и стекла отражала индивидуальные вкусы. Росшие вокруг деревья защищали селение от ветра: местные дельфи и рахаб, терранские дубы и акации, ллинатаврский расмин, ифрийские молоточники. На клумбах росли только экзотические растения: заботливо ухоженные, они в сочетании с камнями и гравием создавали гармоничное целое. Настоящие цветы так и не появились на Энее, но многие виды трав имели ярко окрашенные листья или стебли.

Ферма всегда кипела жизнью: управляющие, домоправительницы, кузнецы и каменщики, механики, сельскохозяйственные рабочие, дети, собаки и лошади, стафы и охотничьи соколы, плуги и сеялки, грузовики и флиттеры, болтовня, крики, смех, ругань, слезы, песни, топот ног, запах скотины и дыма. Айвар страстно желал бы принять во всем этом участие. В своей кладовке на чердаке он чувствовал себя заживо погребенным.

Сквозь щель в ставнях он мог видеть свет нарождающегося дня. Первая ночь его заточения совпала с празднованием дня рождения старейшего из арендаторов. Главный дом сиял; да и весь двор был ярко освещен — там танцевали традиционные илионские танцы с прыжками и притопами. Музыка звучала все громче, по мере того как бутылка переходила от одного музыканта к другому. На следующую ночь, лунную и ясную, во дворе появилась пара влюбленных. Айвар покинул свой наблюдательный пост, как только понял, в чем дело: его учили, что порядочный человек должен уважать право других на уединение. Всю ночь он беспокойно метался в своем спальном мешке, томимый мыслями о Татьяне Тэйн — и, как он обнаружил с некоторым стыдом, — кое о ком еще.