Евгений Гуляковский - Чужие пространства
— Анкета заполнена? — спросил слизень.
— Я не знаком с формой, я не знал, — слегка заикаясь, проговорил Степан.
— А надо бы знать: образцы у того стола. Поторопитесь. Слизень выпростал — или вырастил? — маленькую ручку, весьма похожую на присоску, и легко подвинул к себе огромную папку, лежащую посреди стола.
— Посмотрим, что тут у нас есть… Так. Вот эта, пожалуй, подойдет.
Анкета содержала более сотни вопросов. Что ответить на большинство из них, Степан не знал. Например, он понятия не имел, какого цвета у него бабушка и был ли он за границей до момента своего рождения.
— Это так, для проформы, — проговорил парень в джинсах. — Достаточно будет вашей подписи. Да, еще вот здесь, в графе «цель прибытия», укажите: «стандартная, на неопределенный срок».
— Для чего вообще нужна вам эта анкета?
— То есть как для чего? Десятки людей ее составляли, сотни утверждали.
Целое управление следит за правильностью соблюдения форм. Должны же все эти люди получать зарплату. У нас не бывает безработицы, каждый занят каким-нибудь важным делом. Так что вы, уж будьте любезны, распишитесь.
Степан расписался, после чего анкета с громким хрустом была передана на зеленый стол.
— Какую форму вы предпочитаете? — спросил слизень после внимательного ознакомления с анкетой.
— Форму чего? — не понял Степан.
— Форму тела, разумеется. У нас полная свобода выбора. Каждый гражданин Графитата имеет право облачиться в любую форму. Лучшие мастера биопласта к вашим услугам.
— Я предпочитаю остаться человеком.
— Это не модно, — безапелляционно произнес слизень.
— Совершенно не модно! — согласилась с ним зеленая морда справа. — Я рекомендую вам моду сезона. Майский жук вас научит рыть норы, откладывать яйца и воспитывать очаровательных розовых личинок.
— Он еще не готов, — вступился за него парень в джинсах. — К тому же особое задание…
— Ах да, задание… Ну хорошо, в таком случае я утверждаю.
Слизень подвинул к себе огромную печать и с грохотом опустил ее вниз.
Сразу же Степану выдали большого формата справку, в которой крупными буквами значилось: «Настоящим удостоверяется». Далее следовали печать и неразборчивая подпись.
— Прошу уплатить пошлину! — строго произнес слизень.
В растерянности Степан порылся в кармане, но там, разумеется, ничего не было.
— Я уплачу за него, — предложил парень.
После того, как все таможенные формальности были окончены, Ермил Паркин (так звали парня в джинсах) отвел его в отель, внешне весьма похожий на тюрьму.
В одной из зарешеченных клетушек четвертого этажа для Степана нашлось свободное место. Мебели в номере не было никакой, если не считать деревянной лежанки да объемистого сундука для вещей. Окон тоже не было. Вместо стен — решетки, свободно пропускающие снаружи пыль и ветер.
— Здесь не очень удобно. Впрочем, я могу предложить более комфортабельные условия, все зависит только от вас.
— Кто вы такой, наконец, и что вам от меня нужно? Ваше лицо мне кажется знакомым, мы уже встречались?
— Вполне возможно. Я много путешествую, знаете ли, но дело не в этом. Вы попытались уклониться от выполнения взятых на себя обязательств. А это во все времена и во всех мирах считается тяжким преступлением.
— Что вы имеете в виду? — похолодев и уже почти догадавшись, спросил Степан…
— Договор, разумеется.
Теперь сомнений не осталось, он проиграл. Ведь этот прорыв через дверь, затеянный Сейросом, бегство в иной мир, дорога демов — все это не имело никакого смысла. Он вновь оказался там, откуда начал — перед проклятым договором.
— Я не могу соблюдать договор, текст которого мне неизвестен.
— Вы правы, конечно…
Степану показалось, что его собеседник даже как будто ненадолго смутился.
— Эта небольшая недоработка будет исправлена. Впрочем, текст договора мало чем вам поможет. Он все время меняется, и к тому моменту, когда вы получите бланки, все пункты изменятся. Тем не менее я распоряжусь, чтобы к утру вам доставили договор. Собственно, от вас требуется совсем немного. Все сводится к выполнению одного-единственного задания. Вас соответствующим образом подготовят и проинструктируют, когда наступит должное время. Если же вы и впредь будете уклоняться от взятых на себя обязательств, вас ждут большие неприятности.
На первый случай вам самому придется улаживать дела с местной администрацией.
Здесь никудышные гостиницы, но тюрьмы еще хуже. Подумайте над этим. У вас есть время до утра. Помните, что ночи на Графитате короткие, часа два до рассвета — не больше. Но никто не помешает вашим раздумьям: на эти два часа планета погружается в мертвый сон. Все местные формы жизни активны только при солнечном свете. Желаю вам прийти к верному решению.
Ермил вновь вежливо поклонился, после чего вышел и задвинул на стенной решетке огромный театральный засов. Ключ со скрипом повернулся в висячем замке.
— Да, вот еще я забыл вам сказать. Мы располагаем большими возможностями. Для вас будут созданы любые привычные условия, у нас есть целые планеты, оборудованные под старые миры. Фактически — это их точные копии. Улучшенные, разумеется, без пороков и недостатков. После выполнения одного-единственного задания вы сможете жить в любом из этих миров.
Два существа, внешне похожие на людей, сидели в одной из наблюдательных башен.
Ее аппаратура, настроенная на гостиницу, демонстрировала на стенном экране комнату Степана, безучастно лежащего на топчане.
— Не понимаю, для чего мы с ним возимся?
— Линия судьбы этого человека слишком значительна, он должен был сыграть не последнюю роль в развитии своего общества…
— Я не об этом, теперь он навсегда выбит из своего времени, дело сделано. Зачем он нам?
— Значительные судьбы остаются таковыми и в новом времени. Мы можем использовать в наших интересах способности и возможности этого человека. Слишком расточительно уничтожать такой материал.
— А по-моему, это просто запуганный жалкий червяк. Он ничего не понял.
— Он должен свыкнуться с новыми правилами игры, адаптироваться. Подождем, ночь только начинается.
Степан лежал на спине вытянувшись. Руки вдоль тела, ладонями внутрь, они не должны касаться бедер… Правила, которым учил его Сейрос, постепенно стали частью его подсознания, он выполнял их не задумываясь, совершенно автоматически.
Если Ермил сказал правду, значит, ничего у него не получилось, значит, он по-прежнему пешка в чужой игре. Ему не удалось начать собственную. Не удалось оторваться… Сейрос не предполагал такого конца… Значит, они контролируют время.
Тогда их могущество беспредельно. Незаметно, исподволь они могут навязать свою волю развитию любой Цивилизации, подчинить ее своим планам, затормозить прогресс.
«Я потерял все, что у меня было. Речку, дом на скале, сухой воздух с запахом лаванды, шум моря в нижней бухте. Я не знал, что все это для меня значит, и потерял все это навсегда. В искусственно созданных мирах, о которых говорил Ермил, будут лишь копии, лишь декорации огромного спектакля, и я всегда буду помнить об этом».
Оставался единственный выход — бежать дальше. Пробираться из мира в мир, учиться новым правилам игры, искать силу и мудрость, рассеянную среди звезд.
Только так он сможет противопоставить хоть что-то своим могущественным противникам.
«На два часа планета погружается в мертвый сон, все местные формы жизни активны только при солнечном свете», — так, кажется, говорил Ермил? Он вскочил и бросился к двери. Замок на ней слишком тяжел, слишком велик, слишком декоративен. Нет, изнутри его не открыть, даже не приподнять.
Тогда он попробовал прочность стен. Стальные полосы, сплетавшие их, местами проржавели, и он легко нашел место, где их удалось отделить друг от друга, раздвинуть. Вскоре он уже висел на наружной поверхности стены, на высоте четвертого этажа.
Внизу — непроглядный мрак. Хотя небо довольно светлое. Если ему удастся преодолеть городской лабиринт, дорогу, наверное, Можно будет рассмотреть.
Только бы не подвела стена. Полоса, на которой он стоял, уже слегка прогнулась и грозила оторваться. Он опустил ногу ниже, нащупал следующую полосу и перенес на нее вес тела.
Чем ниже он спускался, тем плотнее и непрогляднее становился мрак вокруг, словно его излучал сам город. Все эти решетчатые, сплетенные из стали дома, все эти странные твари, заснувшие в своих норах до утра.
Наконец, в последний раз повиснув на руках, он нащупал подошвами мостовую.
Не может быть, чтобы у них не было никакой сигнализации, никакой стражи… Он шмыгнул в переулок и медленно пошел вдоль него, прижимаясь к стенам домов и все еще опасаясь погони. Но вокруг было по-прежнему тихо.
