Сергей Павлов - Лунная радуга. Книга 1. Научно-фантастический роман
— Извините меня, — перебил Гэлбрайт. — Я здесь уже читал об этом, но, пожалуйста, изложите суть «эффекта» для остальных.
Никольский помедлил, собираясь с мыслями:
— В северо-западном районе Памира действует высокогорная автоматическая метеостанция «Орлиный пик». Дежурным на метеостанции работает некто инженер-атмосферник Тимков, с которым Кизимов поддерживает приятельские отношения. Надо сказать, метеостанция такого типа оснащены автоматами очень высокой надежности, и там почти никто не бывает, кроме дежурных. Приятель Кизимова заинтересовал нас прежде всего потому, что в прошлом сам был связан с работой в Пространстве. Он участвовал в исследованиях атмосферы Юпитера, попал в какую-то аварию, все обошлось сравнительно благополучно, но дорога в космос для него была закрыта, и Тимков удовлетворился скромной должностью инженера погоды. Месяц назад он, принимая очередное дежурство, пригласил Кизимова посетить его высотную резиденцию. Кизимов прибыл на «Орлиный пик» в одноместном спортивном аэрокаре типа «Фазан». Тимков радушно встретил гостя, познакомил его с оборудованием своего довольно сложного метеорологического хозяйства, и целый день с пятачка, где расположена станция, друзья любовались суровыми ландшафтами Памира.
Вечером Кизимов улетел, а Тимков в отличном расположении духа включил видеотектор и сдал вечерний радиорапорт. К его удивлению, вместо обычной формулы: «Рапорт принят, спокойной ночи, связи конец», — дежурный связист посоветовал ему не отключаться, поскольку связь с «Орлиным пикам» срочно затребовал старший инженер-синоптик Среднеазиатского Центра погоды. В разговоре с Тимковым старший синоптик очень темпераментно пытался выяснить, по какой такой причине приборы метеостанции сегодня выдали Центру совершенно фантастические результаты измерений. Тимков ответил; что аппаратура станции работает нормально, обвинения в его адрес несостоятельны и вообще поддерживать разговор в таком тоне он не считает для себя возможным. Старший синоптик уме повежливее намекнул, что если температуру воздушной среды, равную температуре плавильной печи, Тимков считает нормальным явлением в метеорологии, то разговаривать действительно не о чем. Ошеломленный Тимков всю ночь напрасно возился с проверкой приборов. Аппаратура была в порядке…
Загадка так и осталась бы загадкой, не посети Кизимов «Орлиный пик» вторично. Это было неделю назад. С первыми звездами Кизимов улетел восвояси, Тимков помахал ему вслед и с нехорошим предчувствием направился сдавать вечерний радиорапорт. Предчувствие не обмануло его. Центр сообщил: результаты дневных измерений метеостанции полностью забракованы.
Мы застали Тимкова в момент весьма неприятных для него объяснений с комиссией Центра. Сбитые с толку члены комиссии пытались найти для своего протокола хоть какую-нибудь вразумительную предпосылку, однако Тимков, сбитый с толку гораздо более основательно, ничем не мог им помочь. Он сознавал, что, заподозрив Кизимова, так далеко вы — ходит за рамки понятия о «вразумительности предпосылок», что об этом лучше помолчать. Уловив смысл претензий, предъявленных дежурному инженеру метеостанции «Орлиный пик», мы попросили уважаемых членов комиссии оставить поле деятельности за нами, на что они с большой охотой согласились.
Мы приготовились к трудному разговору, но достаточно было упомянуть о Кизимове, и Тимков выложил нам свои подозрения… То есть даже не подозрения, а твердую уверенность в том, что стоило Кизимову появиться вблизи измерительного комплекса метеорологической аппаратуры, приборы начинали врать. Мы попросили Тимкова взять ка себя труд провести еще один такой эксперимент, но получили отказ. «Экспериментировать над своим другом я не намерен, — заявил Тимков. — К тому же я убежден, что третий эксперимент в условиях „Орлиного пика“ ничего нового вам не даст». Нам оставалось признать его правоту и внести в совою картотеку странный «эффект метеостанции». С экспериментами мы решили повременить, дополнительный материал могло нам дать простое наблюдение за Кизимовым…
Никольский остановился, вопросительно взглянул на Гэлбрайта.
— Продолжайте, прошу вас, — Гэлбрайт кивнул.
— Собственно, я рассказал почти все. Наблюдение за Кизимовым действительно было результативным. Отдел Наблюдения преподнес нам сюрприз
— поющие деревяшки вот наподобие этой… — Никольский постучал по крышке футляра. — И мы решили, что располагаем достаточным материалом для прямой беседы с производителем мелких чудес. Один из наших сотрудников посетил Кизимова в его дачном особняке и попытался установить контакт. Попытка провалялась. Кизимов выпроводил визитера ненамного вежливее, чем сделал это в отношении мистера Хаста. Тогда мы предложили строптивому собеседнику быть с ответным визитом у нас. Если интересуетесь подробностями состоявшегося разговора, мы подготовили звукозапись на картоне номер девятнадцать.
Гэлбрайт нашел нужный картон и передал Фрэнку. Поднял руку, призывая к тишине, хотя безмолвие в холле нарушалось только нетерпеливым сопением Хаста. Фрэнк нащупал в крышке стола щель лингверсора, бросил в нее пластмассовый прямоугольник.
— Запись немного сокращена, — успел предупредить Никольский. — Изъяты детали, которые не относятся к делу.
В колонках спикера на потолке пронзительно заверещала настройка лингверсора.
Первую фразу трудно было понять. Автомат-переводчик быстро менял варианты фонем в поисках тональности, наиболее близкой к звуковому оригиналу. Вторая фраза звучала сравнительно чисто:
— Прошу вас, назови… свои фами… имя, род занятий.
— Простите, как мне вас называть?
— Можете называть меня инспектором.
— Инспектор, я попросил бы вас избавить меня от формальностей. Скажите сразу, что вам от меня угодно, и я постараюсь или ответить вам прямо…
— Или?
— Или не ответить.
Длинная пауза.
— Скажите, Кизимов, почему вы избегаете открытого разговора с представителями Управления космической безопасности?
— Вопрос поставлен неверно. Я избегаю говорить лишь на темы, обсуждать которые не нахожу возможным.
— Позвольте спросить почему?
— По причинам сугубо личного свойства.
— Вы не могли бы сказать о причинах подробнее?
— Нет, не мог бы.
— Вы связаны определенными обязательствами?
— Я не понял вашего вопроса.
— Вы давали кому-нибудь обязательства не касаться интересующих нас тем?
— Ах, вот оно что… Нет, не давал.
— С кем вы поддерживаете дружеские отношения?
— Это мое личное дело.
— Вы считаете своим другом Жана Лорэ?
— Да, считаю.
— Вы сознаете, что ваши необычные свойства, приобретенные, видимо, за пределами нашей планеты, не могли нас не заинтересовать?
— Это ваше дело.
— Это общественное дело, Кизимов!
— Я ведь не сказал — личное.
— Себя вы противопоставляете обществу?
— Ни в коем случае, инспектор! Разрешите вопрос?
— Да, конечно.
— По-вашему, я представляю собой угрозу обществу?
— Вы должны понимать, что мы не имеем права не учитывать такую вероятность. А как бы на этот вопрос вы ответили сами?
— Отрицательно. То есть для общества я опасен не более, чем любой другой «обыкновенный» житель планеты Земля.
— То есть вы сознаете свою необыкновенность?
Недолгая пауза.
— Сознаю, разумеется… Но кому от этого хуже, кроме меня?
— Простите, я вас не понял.
— Инспектор, поверьте мне на слово: моя необыкновенность для меня такая же загадка, как и для вас.
— Может быть, это болезнь?
— Должен вас упрекнуть: вы не очень внимательно просмотрели мой бюллетень служебного спецкарантина. Заключение медэкспертизы гласит: «Здоров. С учета спецкарантинного сектора снят. Бессрочный пропуск на планету Земля выдан».
— Хорошо, не болезнь. Назовем это как-нибудь по-другому.
— Да, вы правы. Суть, конечно, не в терминах… Это неизвестно где и неизвестно как приобретенные свойства, необычные для «нормального» человека. Предупреждаю возможный вопрос: я действительно не знаю где и не знаю как.
— А вам не хотелось бы избавиться от такого «приобретения»?
— Видите ли… Для меня это уже не имеет значения.
— Как понимать ваш ответ?
— Как вам будет угодно.
— А для других?
— Что для других?
— Это имеет значение?
— Простите, о чем вы спрашиваете?
— Вам не приходилось говорить на эту тему с другими обладателями подобных свойств… ну, скажем, с Лорэ?
— Лорэ?… Нет, не приходилось.
— Вас удивил мой вопрос?
— Да. При чем здесь Лорэ?… Ах, понимаю!..
— Вы с Лорэ ничего не знали о способности друг друга оставлять «черные следы»?
