Сергей Снегов - Диктатор

Он уже не говорил, а кричал. Он впал в такое же исступление, как в тот вечер, когда одолевал своей яростью напавшего на него верзилу с ножом. Выкричавшись, он замолчал. Некоторое время мы двигались в безмолвии, потом я заговорил:

— Войны отвратительны, согласен. И военными средствами с ними не справиться. Но что вы можете предложить другое?

— Только одно — вести с войнами войну, но не по правилам войны, а против этих правил. Придумать такие правила, чтобы лишить войну прикрывающих её понятий благородства, героичности… Унизить войну, чтобы мутило и выворачивало кишки при каждом упоминании о ней.

— И вы уже придумали правила войны, уничтожающей всякие войны?

— Ищу, — ответил он.

Ещё некоторое время мы шагали молча.

— Хорошо, ищите средства, не облагораживающие, а унижающие войну, — снова заговорил я. — Воротимся к деньгам, розданным солдатам. Они ведь не унижают войну, а делают выгодным участие в ней. Бой на коммерческой основе… В старину разбойники и пираты, бандиты и флибустьеры…

Он прервал меня:

— Не согласен! Наш солдат, получив деньги за свою храбрость, разбойником не станет. Он не грабит, а премируется — разница! И ещё замечу вам — пираты и разбойники ведь были отчаянными воинами, сражались самозабвенно. Хочу, чтобы дух самозабвения, порыв отчаянной храбрости проник и в ряды наших солдат — хотя бы благодаря раздаче раскрашенных бумажек. Имеете ещё возражения?

Я пообещал представить тысячу серьёзных возражений, но смог выдавить из себя только одно:

— Вы представляете себе, какой вызовете гнев в Адане, когда там узнают о вашем самоуправстве! Особенно, если таким же способом распорядитесь остальными деньгами.

— Плюю на все гневы и кары! И постараюсь сполна высвободить динамизм, потенциально скрытый в этих бумажках. А что до Артура Маруцзяна, которого вы так же уважаете, как и я, и особенно до маршала Комлина, невежеством и глупостью которого вы сами так часто возмущаетесь, то можно с ними и поспорить. Победа над врагом, если она станет известна всей стране… И наша с вами сплочённость…

— Нет! Не рассчитывайте в этом смысле на меня, Гамов. Открыто выступать против вас не буду. Но и не поддержу.

На этом закончилось наше объяснение. Павел, не дождавшись конца, ушёл к разведчикам. Я убедился, что всем раненым — и нашим, и вражеским — оказали неотложную помощь. Затем был привал. Отряд разделился на группки, в каждой делили деньги. Я опасался, что пойдут споры, но делёж совершался под шутки и смех. Офицеры записывали, кому, за что и сколько выдают. Я снова прошёл мимо раненых в открытых машинах. Один поднял голову над бортом.

— Спасибо, командир, за награду! Так по-человечески с нами…

— Что будете делать с деньгами? — спросил я. — Повеселитесь?

— Не до веселья, майор. В первом же городке, где есть почта, отошлю домой. У жены двое детей.

И другой раненый вступил в разговор:

— А в дивизии не отберут деньги? Хорошо бы знать заранее.

— Не знаю, — сказал я. — Разрешения выдавать деньги не было. Ещё как посмотрит начальство.

— Не отдам! — злобно сказал раненый. — Разорву, но не отдам! Теперь это моё, ясно? Мне эта награда сильней лекарства, вроде и кости поменьше болят, а ведь всего вибрировало.

— Почему не надели антирезонансного жилета? Мы их много взяли.

— Бой же! Заранее не надеть, он тяжёлый. Мы бросились на их орудие, грудь на грудь, нож на нож… И тут меня прорезонировали по ногам и по животу… Очнулся уже в лесу…

Он показал несколько пачек денег и добавил:

— Не одна общая награда, ещё и за орудие. Отметили ребята, что я первый к нему кинулся. Спасибо полковнику — по правде оценил!

Первый раненый снова заговорил:

— Майор, вы уж не отступайте… Мы понимаем, полковник самовольничал. Пусть разговаривают с нами, если что… Мы скажем своё слово.

— Снимут полковника — разве поможет ваше слово? — не выдержал я. — Установят нарушение воинской дисциплины. И — всё!

— Не отдам! — ещё злей повторил второй раненый. — При всех в костёр брошу. И заколю, кто бросится вытаскивать.

Я отошёл. На пригорочке Гамов и Павел уписывали консервы. Моя банка консервов лежала на траве открытая. Я погрузил в неё ложку.

— Как настроение солдат? — спросил Гамов.

— Боятся, что награду отберут. И за вас боятся. Предвидят, что начальство накажет вас. Грозят, что денег не отдадут, а уничтожат. Смятение в душах, Гамов!

Он засмеялся.

— Это хорошо — смятение в солдатских душах. Нечто непринятое, даже запрещённое в методах войны.

К нам подошли два офицера с денежным пакетом.

— Остаток. Всё раздали по заслугам, лишнее возвращаем.

Поздно вечером мы добрались до Барты. Поплавковые костюмы и плоты были там же, где мы их укрыли. Переправа продолжалась ещё с час. Я обошёл электробарьер дивизии, все орудия стояли на местах, обслуга несла вахту. Я пошёл в штаб. В комнате генерала Прищепы собрались офицеры. Генерал хмуро поздоровался со мной. Гамов предварил мой вопрос:

— Майор, я доложил генералу о результатах боя и о раздаче денег. Генерал не одобрил, но и не отменил наших действий.

— Ваших, а не наших, — поправил я. — Генерал, почему вы так странно оценили события: не одобряете, но и не отменяете? В таком важном деле нужна определённость.

— Послушайте раньше сводку, — сказал Прищепа, — потом воротимся к вопросу о деньгах. Альберт, прошу.

Пеано — видимо вторично, для меня — прочитал последние донесения. Вторая армия Родера, заняв позиции разоружённого и отступившего пятого корпуса Патины, с юга и востока атакует дивизию «Золотые крылья». Командующий дивизией генерал Филипп Коркин сообщает, что практически окружён, только тыл дивизии, прижатый к морю, ещё не подвергся нападению — вражеских кораблей пока не видно. Бои очень тяжёлые. «Мои геройские солдаты, массами уничтожая врагов огнём и вибрацией, отошли на вторую позицию, но она тоже подверглась сильному нападению», — доносил Коркин. Генерал просил срочной помощи, у него нет уверенности, что без неё удержит последнюю линию обороны.

— Ваше мнение, майор? — обратился ко мне генерал Прищепа.

— Всей дивизией на выручку «Крылышек»! — воскликнул я.

— Тогда послушайте приказ маршала Комлина.

Пеано торжественно читал депешу из ставки:

Командующему добровольной дивизией «Стальной таран» генералу Прищепе. На фронте дивизии «Золотые крылья» сложилась тяжёлая обстановка. Дивизия разорвана на сражающиеся группы. Единое командование утрачено. Донесения командира дивизии недопустимо приукрашают реальность. Есть опасение, что сопротивление «Золотых крыльев» будет вскорости сломлено. Приказываю укрепить оборону своей дивизии. Разделавшись с Коркиным, враг обрушится на вас. Уверен, что вы покажете невиданное геройство в обороне созданной вами крепости на Барте.

Пеано язвительно добавил:

— Итак, показать невиданное! Очень выразительный, хотя не совсем военный стиль в приказах маршала.

— И ни слова о помощи «Крылышкам»? — сказал я.

Генерал Прищепа горестно покачал головой.

— Ни единого слова! Дивизия Коркина, похоже, списана. Я послал запрос о помощи «Золотым крыльям». Жду ответа.

— Но ведь это преступление — не помочь товарищу в беде!

— Жду ответа от маршала, — сухо повторил генерал. Я с негодованием посмотрел на Гамова. Гамов сказал:

— Майор, генерал разрешает подготовку к рейду. Если маршала убедят наши запросы, немедленно выступим на помощь «Крылышкам». Подготовьте срочный демонтаж электробарьера, а я продиктую донесение для центрального стерео.

И он громко продиктовал — Пеано записывал:

Сегодня на рассвете диверсионная группа дивизии «Стальной таран» под командованием полковника Гамова и майора Семипалова, после скрытого ночного рейда в тылу противника, атаковала гвардейский полк родеров, двигавшийся по шоссе. Противник разгромлен. Часть гвардейцев в панике бежала, бросив всё оружие. Наши трофеи: 350 пленных, два передвижных электроорудия с большим запасом боеприпасов, двести ручных резонаторов, импульсаторы и прочая техника и материалы. Отбиты 300 миллионов калонов, оказавшихся в руках изменников патинов и преступно переданных ими армии Родера. Наши потери незначительны. Слава воинам и офицерам генерала Прищепы, с такой отвагой и умением громящим врага в его тылу!

Я поморщился.

— Гамов, зачем такая выспренность?

— Для впечатления, — спокойно ответил он.

— Вы уверены, что маршал пропустит подобный текст?

— Ещё как! Надо же ему чем-то похвастаться. В неудачных войнах, когда теряют армии, похваляются подвигами отдельных солдат. После измены патинов, после гибели «Золотых крыльев» он на всю страну раззвонит об успехе нашего диверсионного отряда.