Яна Дубинянская - Письма полковнику

Усмехнулась:

— Что ты предлагаешь?

Она прекрасно знала, что он предлагает. И он знал, что она об этом знает. И тот, второй претендент, приподнявшийся на локте в снегу, тоже всё великолепно знал.

Отступила на шаг. Посмотрела вверх. В небо. Нет, просто вверх: никакого неба всё равно не видно в снежной сумеречной мгле. Неужели уже вечер? Не может быть, хотя кто его знает, в горах время идет совсем по-другому. Если б их могли заметить с воздуха!.. нереально. Даже если бы здесь летали драконы — видимость сквозь туман и тучи нулевая. Но драконы тут не летают. Они пропадают здесь. Они безошибочно находят дорогу…

Эва огляделась по сторонам — над головой одного из претендентов, проскочив без зацепки нависающую фигуру другого. Если и вправду близко… Почему бы не попробовать? Самой?! Неужели у нее одной меньше шансов, чем у всего их невозможного, бессмысленного трио? Просто развернуться и уйти. Раствориться в снегах и ветре. И пускай делают что хотят. Сколько угодно убивают друг друга.

Нет. Федор бросится за ней и догонит, а Красс… не догонит. Нечестно.

Или, может, хватит быть честной-благородной — с этими?!

Какое уж тут благородство: злая ухмылка сквозь стиснутые зубы. Она с удовольствием бросила бы их обоих замерзать в снегу, если б могла. Ключевое слово — обоих. Отдавать предпочтение кому-то одному гнусно. Омерзительно. И ничего не изменилось бы, если бы взять да и поменять их ролями.

Ничего?..

Ничего. Когда она, освободившись от связки, металась по заснеженному склону, срывая голос, пытаясь разглядеть хоть что-нибудь полуослепшими глазами — темное пятно?.. нет, правда, темное пятно?!! — ей было совершенно всё равно, кого именно искать. Кого вытаскивать на себе, неповоротливого, обездвиженного, совершенно чужого и неважного… Важен был другой. И тоже не потому, что его звали Федор Брадай. Потому что — здоровый, на обеих ногах. Готовый идти дальше, несмотря ни на какие досадные помехи.

А пришлось посмотреть. Пришлось принять как данность. Тащить на горбу, собственноручно уравнивая с собой в правах. Сомнительных правах претендентов…

Тряхнула головой, сбрасывая с себя, словно снежную шапку, их взгляды. Один, бесшабашный, иронический, умоляющий — снизу. И другой — в упор. Чересчур в упор.

— Значит, так, — сказал Брадай очень спокойно. — Что я предлагаю. Мы выкопаем ему укрытие в снегу, оставим снаряжение, палатку, продукты, чтоб он мог продержаться до прихода спасателей.

— Каких спасателей?! Ты же сам знаешь…

— Неважно. Может, ему повезет. Может, нам.

Хотелось отпарировать это «нам» чем-то хлестким, колким, как метель, секущая по лицу. Но Эва промолчала. Не стоит. Сначала дослушать.

— Это в том случае, если ты согласна пойти со мной. Если ты действительно хочешь его спасти. Потому что иначе я его убью. У тебя на глазах. Уже.

Он выдержал ровный тон почти до конца. Только сглотнул перед «уже».

Красс приподнялся на локте, саркастически хмыкнул, шевельнул губами, облизнув с них снег. Слов не разобрать, даже ей.

— Ну?!!

Федор снял с пояса нож. Как театрально. Нелепо, гадко и утомительно. Эва отвернулась.

— Я сейчас его прирежу, слышишь?!

Сквозь вой ветра прорвалась дребезжащая истерическая нота. Убийство в состоянии аффекта. Блефует, шантажирует — или правда способен?.. вполне. Естественно, на самом деле никакого аффекта, голый и трезвый расчет. С его точки зрения, соперника давно пора устранить, это, пожалуй, и не обсуждается. А вся театральщина — для того лишь, чтобы заставить ее, Эву, разделить с ним вину, а значит, и будущее. Почувствовать себя его сообщницей. Которой предложили определенные условия сговора, и она приняла их по умолчанию.

Так оно и есть. Она войдет с ним в сговор. Уже входит. Для этого необязательно делать выбор между двумя равно бессмысленными вариантами, высказывать вслух какое-то решение. Достаточно подольше не оборачиваться. И всё. Так просто.

В конце концов, разве не самое ее отчаянное желание — избавиться от них обоих? И если не получается одновременно, так хотя бы по очереди… От одного — уже. А что касается второго, то еще, возможно, выпадет удобный случай.

Ее передернуло. Мерзость.

Красс что-то сказал. Эва опять не расслышала. Только общий издевательский тон.

Резко обернулась, но было уже поздно.

Они катались по земле, неразличимые и неразделимые в клубах взрыхленного снега. Мутное многоногое пятно внизу, спрут-мутант, издающий отрывистые звериные звуки. Смаргивая, она вглядывалась в эту дикую биомассу пытаясь разглядеть хоть что-нибудь, какие-то детали положения тел и расстановки сил, — как вдруг пульсирующий клубок подкатился ей под ноги, и Эва отпрянула, отскочила, потеряла равновесие… Сумеречное небо перед глазами, колкая метель на вдохе, бритвенный холод в лицо.

Кажется, она упала на четвереньки, но никакой опоры под локтями и коленями не было, одна ледяная вата, в которой любое движение обращалось в бессмысленную возню и трепыхание, будто на дне омута. Удалось лишь вскинуть голову, глотнуть воздуха и увидеть, как они катятся на нее, надвигаются вплотную: взгляд прямо перед собой — совсем не то, что сверху вниз… Мелькнула чья-то рука с растопыренными пальцами, шипастая подошва, а затем ударило снежными брызгами по глазам, ослепляя, зачеркивая…

Откатились в другую сторону. Не потому, что она лежала на пути. Просто повезло.

Все-таки нащупала какой-то подснежный камень, оперлась на него и провела по лицу перчаткой, залепленной острыми льдинками. Встать. Во что бы го ни стало — встать, а уже потом… Разлепила мокрые ресницы и у видела кровь.

Яркий след на снегу в нескольких сантиметрах от глаз, Падающие снежинки таяли на нем и, вместо того, чтобы мгновенно замести, тоже окрашивались красным.

Так и должно было случиться. Рано или поздно.

Она сама хотела.

…Она металась над ними, вокруг них, скользя и спотыкаясь, пытаясь ухватиться за что-нибудь, каким-то образом растащить в разные стороны… Они уже почти не шевелились — оба. Претенденты. У нее впервые по-настоящему, без самообмана, не получалось их различить.

Ничего у нее не получалось.

Внезапно сделалось темно, еще темнее, чем было, неужели все-таки вечер?! И снова относительно просветлело, потом опять мелькнула тень, низко, над головой, Эва оторвалась от чьего-то заиндевевшего плеча, и выпрямилась, и догадалась вскинуть взгляд, и различила — показалось?! — в сумеречном буранном небе силуэт дракона с раскинутыми крыльями.

Она давно не кричала так. Никогда она так не кричала.