Октавиан Стампас - Цитадель (Тамплиеры - 3)

Изабелла посмотрела на него своим особым, затуманенным взглядом и сказала.

- Почему несбывшемуся?

- Так вы намерены продолжать эти усилия?

- Не могу же я позволить, чтобы на троне сидела эта безмозглая курица, моя сестра.

Рено вспыхнул.

- Но тогда нам нужно объясниться!

- Что вы хотели узнать, граф? - Изабелла изо всех сил старалась придать своему лицу равнодушно-задумчивое, "королевское" выражение.

- Например, какая роль отведена мне в ваших дальнейших планах. И отведена ли вообще какая-нибудь?

- Не кажется ли вам, что мужчина роняет свое достоинство, задавая подобные вопросы женщине, с которой он делит ложе?

- Ну что же, несмотря на то, что вы всего лишь хотели меня оскорбить, вы дали мне ответ по-существу. Прощайте, принцесса.

И граф ускакал.

Разумеется, этим разговором ничего не кончилось, и не могло кончиться. Они любили друг друга, любили сильно, и немедленно по прибытии в Яффу, стали искать встречи, раздумывая лишь над способом примирения, который бы не слишком унизил их достоинство. Граф, который, казалось бы, во исполнение своей угрозы, должен был бы уехать из города, лишь переменил образ жизни. Непрерывная охота стала содержанием ее. День за днем, неделя за неделей он носился по лесам, окружавшим в ту пору город. Но даже это наилюбимейшее из развлечений средневековой знати, не могло полностью отвлечь его от мыслей об Изабелле. Пробовал он бражничать, возили к нему во множестве разного рода девиц, но это помогало еще меньше.

Принцесса тоже была занята своего рода охотой. Двор ее после известных событий, стал неудержимо таять. Нюх придворного превосходит своей чувствительностью нюх крысы, и прежде, чем та побежит с тонущего корабля, он уже унесет ноги от неудачливого претендента на престол. Приемы и балы на первом этаже ее небольшого дворца стали еще пышнее и интереснее. Средства у принцессы для этого были. Сестрица Сибилла, то ли по движению души, не полностью забывшей свои христианские устремления, а скорее по чьему-то мудрому совету, выделила Изабелле около сорока тысяч бизантов, узаконив таким образом раздел Бодуэнова наследства. И когда во дворец пришло известие, что Изабелла согласна принять деньги, там была большая радость. Все посчитали это знаком того, что черноглазая интриганка смирилась с положением вещей. Надо сказать, что принцессе это решение далось не без терзаний, она, конечно, сразу поняла смысл этой "подачки". Но делать было нечего, казна была пуста, и ей нечего было предъявить в обеспечение своей гордости. Теперь она могла фрондировать на деньги, отпущенные королевой.

Изабелла охотилась за каждым дворянином, который своим присутствием мог хоть в какой-нибудь степени украсить ее ссылку. Она понимала, что большинство из них остаются при ней только до тех пор, пока в ее кошельке позванивают дареные сестрицей монеты. Но и с этим приходилось мириться. Она рассчитывала, что за те месяцы, что уйдут на проматывание денег, в стране произойдут какие-то изменения в ее пользу. Но за стенами размышлений такого плана, пышным цветом расцветала тоска. "Зачем мне все это? - спрашивала она себя все чаще. - Даже если я сумею добиться того, чего хочу, буду ли я счастлива, если его не будет со мной? "

Виновницей ссоры, которая привела к столь продолжительному и угнетающему разрыву, принцесса считала себя, такое не часто встретишь среди женщин. Рено горд, понимала она, рыцарственно неуступчив, ему легче умереть, чем теперь броситься к ее ногам. Да и полно, отчего это она так уверена в его любви? На чем эта уверенность основана?! Ведь если мужчина способен более месяца после одного неприятного, пусть даже очень неприятного объяснения, отказываться от общества любимой женщины, должна ли эта женщина продолжать считать себя любимой? И, потом, эта госпожа Жильсон! Изабелла прямо-таки взвилась на месте как прекрасный смерч, вспомнив о ней. Не в ее ли привычных объятиях обидчивый рыцарь нашел немедленное утешение? Да и утешение ли ему требовалось? Может быть просто развлечение!

Все эти вопросы теснились в ее сердце, каждый норовя обжечь побольнее. Она немедленно приказала узнать в городе ли находится столь остроумно опозоренная некогда интриганка.

В ожидании этих сведений Изабелла вышла в сад.

И вот она в саду, в окружении обычной своей свиты. По правую руку верная жердь - Данже. Впереди катился по-дурацки разодетый колобок Био. За спиной сюсюкающий де Комменж, пара его собутыльников, считающих это безбородое пугало влиятельным при дворе человеком. И несколько дам, о которых было известно, что они готовы на все, но в целом пытающихся выглядеть прилично. Камеристки далее и слуги. И даже сад... Изабелла остановилась, закрыв рукой глаза, это любимое ее место, заросли жасмина и пруд с большими беззащитными лилиями. Даже это место не дает отдохновения душе, обожженной страстью, лишенной привычного утоления.

Все бросились к ней, Ваше высочество! Ваше высочество! Но не такова была Изабелла, чтобы надолго терять контроль над собой. Когда она гордо обернулась и посмотрела на этих платных доброхотов, они окаменели, столь королевской, столь неприступной была ее осанка, ее взгляд.

Резные антиохийские скамьи были уже доставлены на место, негры с большими опахалами стояли подле них наготове. Изабелла уселась. Био устроился у ее ног, подставляя свою густо заросшую голову ее высокородным пальцам. Принцесса запускала туда свои тонкие, но весьма цепкие ручки, и когда ей что-нибудь не нравилось - пение ли певца, игра ли флейтиста, или придворная новость - молча вымещала свое неудовольствие на шевелюре толстого карлика. Иной раз и слезы текли по щекам любимца, но сквозь них он неизменно улыбался, осознавая, что это все же лучше, чем лететь через борт галеры в пучину морскую.

- Ваше высочество, - сказал Данже, заметив, что, кажется, все устроилось, - в каком порядке прикажете провести аудиенцию. Сначала певца, а после рыцаря, или наоборот.

Изабелла с горечью подумала, что в прежние времена никогда список аудиенции не состоял всего лишь из двух фамилий, не всегда удавалось принять всех желающих.

- Как их зовут?

- Реми де Труа и Арнаут Даниэль.

- Хорош ли собою рыцарь? - задала дежурный вопрос из куртуазного обихода, принцесса.

Данже замялся.

- Боюсь, Ваше высочество, что несколько нехорош.

- Объяснись, Данже.

- Боюсь, Ваше высочество, что даже страшен, этот рыцарь. Несколько.

- Какой ты все-таки болван, Данже, - нервно тряхнула рукавом принцесса, - объясни толком, что рога у него растут, или копыта, не дай бог?

Все присутствующие весело закрестились.

- Он ликом лишь страшен, однако без копыт, а что касается рогов, то неизвестно даже, женат ли.