Владимир Яценко - Бог одержимых (сборник)

Из "Москвича" вышли двое парней. Один остановился у капота "восьмёрки", с интересом разглядывая ржавые разводы на корпусе. Другой подошёл к Тинкиной двери и, согнувшись пополам, внимательно осмотрел салон машины.

— Обознались, мужики? — как можно приветливее спросил Леонид.

— Девушка пусть тут остаётся, — сказал парень. — А ты выходи.

— С чего это?

— Потому что неудобно тебя при твоей женщине из машины вытаскивать, — неожиданно раздался голос слева. Леонид повернулся: правое окно джипа было опущено. — Не дури, парень, — сказал человек с пассажирского сидения. — Осторожно открой дверь и ступай к "мерсу". Там с тобой хотят поговорить.

— А почему "осторожно"? — сдавленно спросил Леонид.

— Потому что если широко откроешь дверь своей мыльницы, поцарапаешь ему машину, — пассажир кивнул в сторону своего водителя. — А Жорик от царапин на стенку лезет. Ты же не хочешь Жорика со стены снимать, верно?

Леонид не стал развивать эту мысль. Расклад, как обычно, был не в его пользу, но, выскользнув из двери, он заупрямился:

— Пусть этот человек отойдёт от моей машины, — он пальцем указал на того, что стоял возле Тинкиной дверцы.

— Есть разница? — чуть удивлённо спросил пассажир Жорика.

— Он должен отойти от окна моей жены! — упрямо повторил Леонид, чувствуя, как начинают подрагивать губы.

— Чё-то я не пойму, — заворчал парень. — Тебя кто в командиры записывал?

Леонид приподнялся на носки, чтобы оценить высоту обочины над полем: если боком, то можно соскочить… вот только, кронштейн треснут. И как назло — правый.

— Рябой, иди в машину, — крикнул с водительского места Жорик.

— А ты мне не указ! — ответил Рябой.

В джипе коротко пропиликало, и чуть хриплый голос брезгливо осведомился:

— Что там у вас делается?

— Парень просит, чтоб Рябой отошёл от его женщины, — доложил пассажир Жорика.

— Он меня слышит? — спросил голос.

— Кто?

— Рябой меня слышит?

— Да слышу я! — крикнул Рябой и пошёл к "Москвичу".

— Рябой, делай, что велит Бондаренко, — распорядился голос, но Рябой уже сел в машину и громко хлопнул дверцей.

— Теперь всё в порядке? — спросил Бондаренко у Леонида.

— Да, — сказал Леонид. — Спасибо.

И он направился к чёрному "Мерседесу", замершему в пяти метрах позади "восьмёрки". Когда он подошёл, заднее стекло опустилось, из салона дохнуло холодом:

— Присаживайся, — хрипло предложил незнакомец в строгой пиджачной тройке, кивая на противоположную дверь.

— Спасибо, я лучше тут, на солнышке, — ответил Леонид.

— А что так?

— Боюсь простудиться, — отрезал Леонид, а потом подумал, что ничего плохого ему пока не сделали, и хамить, вроде бы, не с чего. — Чеснока объелся, — пояснил он. — Мне, пока, лучше так, на расстоянии.

— Ну, как знаешь, — пожал плечами незнакомец. — Обращаться ко мне будешь Захар. На вопросы отвечай быстро и коротко. Я понятно излагаю свои требования?

— Вполне, — кивнул Леонид.

— Отлично. Вопрос первый: как зовут?

— Леонид.

— Неплохо, — одобрительно кивнул Захар. — Имя девушки, фамилия, в каких вы отношениях?

— Жена, Кристина, Иванковы мы…

— Какие у вас дела с Кусинским?

— Никаких!

— Что делали у него на территории?

— Он задержал мою жену. И мне приказали за ней приехать.

— И?

— Я приехал, мы стояли на солнцепёке. Он спросил, кто мы такие и чем занимаемся. Я ответил. Потом мы собрали свои вещи и уехали.

Захар из внутреннего кармана пиджака вынул пачку сигарет.

— Куришь? — спросил он.

— Нет.

— Молодец, — Захар сделал несколько затяжек и вернулся к прерванному разговору. — И кто же вы такие, и чем занимаетесь?

Леонид покачал головой: рутинное поручение исполкома оборачивалось кошмарной стороной.

— У нас предписание от управления земельных ресурсов Герасимова Алексея Викторовича. Маркшейдерская съёмка сильно пересечённой местности: склоны, овраги, катакомбы, заброшенный недострой… всё что угодно. Если результаты нашей новой методики им понравятся, обещали озолотить и обеспечить работой.

— Озолотить? — ухмыльнулся Захар. — А что за методика?

— Мы делаем отряды самоходных аппаратов, которые непрерывно позиционируют себя по отношению к другим аппаратам. Плюс результаты сканирования ультразвуком окружающей местности. В результате получается точная пространственная модель поверхности, по которой они движутся.

— Роботы? — нахмурился Захар, и Леонид сжался, понимая, что этому человеку известно о двух трупах в катакомбах и разбросанных вокруг тел обломках самоходки.

Но Захар спросил не о покойниках.

— И что же не понравилось Кусинскому?

— Что мы проводили испытания вблизи его полей. Боится за свой рапс. У него через две недели уборка. Опасается пожара.

Захар засмеялся.

Он засмеялся неожиданно и зло. Было слышно, как в машине несколько человек поддержали его смех, но юмор был очень далёк от Леонида. Он и не пытался понять. И не улыбнулся даже из вежливости. Просто стоял и ждал, когда сильные и удачливые в должной мере выразят свою радость и перейдут наконец к делу.

— Не парься, — сказал Захар отсмеявшись. — Просто представил себе, как запылают его плантации конопли, а ветер понесёт облака дури на посёлок. — Захар кивнул на указатель "Искин". — Представляешь, сколько народу за раз "подсядет"? Вот это бизнес!

— Почему конопли? — удивился Леонид. — У него там рапс растёт. Он сам так сказал.

— Ну, да, рапс… вперемешку с коноплёй. А чтоб один сорняк другого не давил, мы ему даже оптимальное соотношение подобрали: один к трём. И сорта специальные вывели: конопля пониже, рапс повыше, с примерно одинаковым вегетативным периодом. Перестраховщик! Кому это надо: присматриваться, что там, в десяти метрах от края поля делается?

— Он говорил, что из рапса дизтопливо гонит. Показывал экстракторы, сепараторы…

— "Говорил…" — передразнил Захар. — Работа у него такая, говорить. Главный "говорун" фермерского кодла "Крестьянский кайф". А ещё, наверняка, свою депутатскую программу спел. О том, что анашу нужно свободно в аптеках продавать. Угадал?

— Было, — кивнул Леонид. — И как-то складно…

— Разумеется, "складно", — улыбнулся Захар. — И "нужно". Тогда при отлаженной схеме, Кусинский на следующий год всю коноплю в стране под себя возьмёт. И рапсовое прикрытие ему будет до задницы. И на севооборот ему плевать: эта зараза растёт на чём угодно и после чего угодно. А в катакомбах что ты делал, Лёня?

Переход от мирной аграрной беседы к допросу был столь стремителен, что Леонид растерялся.