Владимир Ильин - Профилактика

— Вот это да! — выдохнул Лабыкин, опередив мой вопрос. — Такого со мной еще не было никогда!

— Что, опять обмочился? — спросил я, переходя на «ты», но он этого, похоже, не заметил.

— Да это пустяки! — возбужденно махнул рукой Ярослав. — Я ж теперь ученый, памперсами страхуюсь... Нет тут другое удивительно. Никогда еще я столько времени не был рядом с объектом! И первый раз все было так четко, как будто я там действительно присутствовал!.. Интересно, почему у меня сегодня так получилось?

— Может, твои способности прогрессируют? Хотя, сам понимаешь, меня не это сейчас интересует...

— А, действительно, — словно опомнился он. Руки у него все еще тряслись, но он постепенно приходил в себя. И уже не выплясывал, как сумасшедший, а, наоборот, прислонился плечом к стене, будто ноги у него враз ослабли. — Так вот, слушайте, Альмакор. Я не знаю, зачем вам эта тетка понадобилась, но можете быть спокойны: с ней все в порядке. В том смысле, что она жива, здорова и даже, как можно сделать вывод, вовсю наслаждается жизнью.

— В каком смысле? — оторопел я.

— С мужиком в постели развлекается, — ухмыльнулся Лабыкин.

— Не может быть! — вырвалось у меня против моей воли.

Нет, в принципе, такое, конечно, было возможно, но мне было трудно представить свою сестру способной учинить сексуальную оргию с мужем после шести лет семейной жизни. Поэтому я решил уточнить:

— А как этот мужик выглядел?

— Здоровый такой лоб, — кратко ответил Ярослав. — Волосы светлые, длинные. И на правой руке наколка в виде змеи или дракона.

Нет, Алкиным Николаем этот тип никак не мог быть: муж у Алки — ярко выраженный брюнет, ростом чуть ниже меня, да и наколок у него сроду не было.

— Ну и где это все происходило? — скептически поинтересовался я.

Лабыкин мученически вздохнул.

— Адрес вам я, разумеется, назвать не могу. А комната — самая обыкновенная, по-моему, даже холостяцкая. Мебель скудная, зато кровать — огромная, как аэродром. Да, на потолке там еще прикреплено зеркало над кроватью — надеюсь, понятно, для чего?

Я смотрел на него, и мне хотелось его ударить.

Действительно, зассанец — не зря его в школе так назвали.

И вообще, где гарантия того, что он не сочинил всю эту историю на ходу, как и рассказ о своих экстраординарных способностях, инициируемых якобы только сильным позывом к мочеиспусканию? Изобретательный, зараза. И артист неплохой — я-то уж было ему совсем поверил.

Но вот эта басня про то, что Алка занимается сексом с татуированным любовником, ни в какие ворота не лезет! Уж я-то свою сестру знаю — для нее семья и дети — на первом плане, и никогда она не отличалась сексуальной распущенностью.

Я даже звонить ей для проверки, как намеревался, не буду. Тем более — при этом негодяе!..

Хотя чего я, собственно, ожидал? Что таким образом наткнусь на Всемогущего? Да Всемогущий не стал бы заниматься такими гнусными вещами!..

Я молча вытащил из бумажника стодолларовую купюру и вложил ее в потную руку Лабыкина.

Потом повернулся и пошел прочь, делая вид, что не слышу, как он кричит мне вслед:

— Постойте, Альмакор, куда же вы? Может, вам еще какие-то детали нужны про эту девушку?

На душе у меня было гадко, словно в нее плюнули. И еще было жаль напрасно потраченного времени.

Остыл я, только проехав несколько станций метро. Достал сотовый. Для начала позвонил Алке домой. Трубку, однако, взял Николай. На мой вопрос о сестре хмуро ответил: «Да я и сам хотел бы знать, где ее черти носят. Обещала быть дома еще два часа назад, а все нет и нет. И мобильник у нее не отвечает».

— А куда она поехала? — поинтересовался я.

— Сказала, что к подруге, — мрачно сообщил Николай. — Ну, ничего!.. Вернется — я ей устрою!..

И бросил трубку.

Внутри у меня что-то екнуло.

Мобильник у сестры действительно не отвечал. «Абонент не отвечает или временно недоступен», — сказал мне приятный женский голос.

Да нет, уговаривал я себя. Того, что мне описал этот хмырь, выдающий себя за ясновидца, быть все равно не может, потому что не может быть никогда.

Я приехал домой, быстренько накатал отчет для Ивлиева о встрече с Лабыкиным и выкинул всю эту дурацкую историю из головы.

Но через неделю мне пришлось ее вспомнить и оценить заново. Алка сообщила мне, что она встретила и полюбила одного человека, из-за чего собирается уходить от Николая.

— А твой новый бойфренд, случайно, не белобрысый здоровяк с выколотой на руке змеей? — мрачно поинтересовался я.

— Откуда ты знаешь? — поразилась сестра. — Ты что, уже видел нас где-то?

— Представь себе — видел, — сказал я. — Знаешь, кто ты? Ты — дура набитая, Алка!

И положил трубку.

Глава 16

Всех «подозрительных» уникумов, которые могли бы претендовать на звание Всемогущего, Ивлиев передавал Гаршину для спецобследования в так называемой Лаборатории — закрытом научно-исследовательском комплексе, расположенном за городом. По тщательно разработанной методике представители разных наук изучали «объекты», чтобы сделать выводы о наличии и развитости их экстраспособностей, а также о возможном использовании «аномалов» в интересах Профилактики.

Самая главная проблема, которая возникала перед Виталием, — ограничение свободы передвижения своих подопытных. Не все из них желали жить взаперти, даже за большие деньги, которые им платили в соответствии с контрактом. Однако другого выхода у Профилактики не было. Единственное, что мог сделать в этой ситуации Гаршин, — обещать «пациентам», что по завершении исследований их отпустят на свободу. Он не обманывал их. Тех, кто оказался абсолютно «профнепригодным», действительно отпускали на все четыре стороны, предварительно застраховавшись от неразглашения ими служебных тайн Профилактики (я не вдавался в подробности, каким способом люди Гаршина обеспечивают эту страховку — возможно, перед «выпиской» обследуемых умерщвляли, чтобы «очистить их оперативную память»). Иначе дело обстояло в отношении остальных. Первоначально контракт с ними заключался на три месяца, но зачастую выяснялось, что этого времени недостаточно, чтобы в полном объеме оценить аномальные способности.

Не все «аномалы» попадали в Лабораторию по доброй воле. Некоторых приходилось доставлять сюда под видом принудительной госпитализации.

Так случилось и с Олегом Богдановым. Его доставили сюда из Ржева, чтобы ежедневно подвергать усиленному тестированию с применением различных препаратов и иных средств.

Когда я узнал об этом, совесть моя завопила во весь голос, и я приехал в Лабораторию.

Охрана на воротах долго не хотела меня пропускать на территорию, невзирая на мое удостоверение.