Томас Диш - Щенки Земли

Я, кажется, нанес X.X. более сильный удар, чем предполагал. Его самое последнее послание по внутренней почте надо понимать как признание никуда не годным всего того, что вытекает из последних трех записей дневника: «Ваш портрет Скиллимана недостаточно конкретен. Как он выглядит? Как он разговаривает? Что он за личность?»

Как он выглядит?

Предопределенный природой быть тощим, он растолстел назло самому себе. Однако, из-за недоразвитости конечностей, он вполне вписывается в образ толстобрюхого паука на коротких лапах. Лысея, он попусту тратит энергию на бесполезную укладку длинных боковых прядей жидких волос на своем блестящем черепе. Толстые очки увеличивают крапчатые голубые глаза. Рудиментарные ушные мочки; я частенько замечаю, что задерживаю на них взгляд, отчасти потому, что знаю, как это его раздражает. Какой-то неосновательный облик в целом, как будто его плоть — всего лишь большое количество смазки, которая вполне могла бы сползти, не причинив никакого вреда находящемуся внутри него железному Скиллиману. Очень дурной запах тела (той же самой, но прогорклой смазки). Нехороший кашель курильщика. Одинокий незаживающий прыщ под подбородком, который он называет «родинкой».

Как он разговаривает?

С легкой остаточной гнусавостью: Техас, модернизированный Калифорнией. Гнусавость делается сочнее, когда он разговаривает со мной. Думаю, что я олицетворяю для него великий Восточный Истеблишмент — ту пагубную политическую клику либералов, которая некогда отвергла приложение его научного метода в Гарварде и Шварцморе.

Но на самом деле вас интересует, — О чем он говорит? — не так ли? Его разговоры я мог бы подразделить на следующие категории:

A. Замечания, связанные с выражением интереса к его собственным исследованиям или исследованиям других. (Пример: «Мы должны избавиться от старых понятий точечной бомбардировки — от индивидуальных, дискретных «бомб». Сейчас мы должны сосредоточить усилия на более обобщенном понятии бомбардировки, подобной своего рода ауре. Я представляю себе это, как что-то похожее на восход солнца».)

Б. Замечания, выражающие презрение к красоте, сопровождаемое несомненно чистосердечным признанием страстного желания разрушать ее всюду, где бы она ни встретилась. (Лучшим примером этого является цитирование изречения нацистского лидера молодежи, Ганса Ио-ста, которое Скиллиман выжег на сосновой дощечке и повесил над своим письменным столом: «Как только я слышу слово «культура», я снимаю с предохранителя свой браунинг».

B. Замечания, выражающие презрение к его коллегам и знакомым. (Ранее я цитировал мнение Скиллимана о Хаасте. За глаза он критикует даже своих верноподданных «шестерок» — и в глаза, если они перешагивают черту. Однажды, когда Шипанский, молодой программист, сказал в оправдание своего промаха: «Я старался, я действительно старался», Скиллиман ответил: «Может быть, дело как раз в этом, а?» Достаточно невинная шутка, за исключением того, что в случае с Шипанским, вероятнее всего, так оно и было. В самом деле, если у Скиллимана и есть неисправимый порок, так это то, что он, подобно маркизу Саду, не в состоянии противиться стремлению причинить боль.)

Г. Замечания, выражающие самопрезрение и ненависть к плоти, его собственной или чьей-то еще, безразлично. (Пример: его шутка по поводу действия Паллидина на «Механизм сомы Руби Гольдберга». Пример получше — его пристрастие к скабрезной метафоре. Однажды он заставил смеяться до колотья в боку весь обеденный зал, притворяясь, что путает друг с другом процессы поглощения пищи и испражнения.)

Д. Замечания и понятия, являющиеся плодами деятельности дикого интеллекта широчайших возможностей. Проведи я самый скрупулезный синтаксический разбор, мне не удалось бы использовать против него все, что он говорит. (В интересах полной справедливости заключительный пример. Он пытался тщательно анализировать своеобразное очарование озер, водохранилищ и тому подобных масс неподвижной воды. Наблюдением ему удалось установить, что только там природа дает нам наглядную картину эвклидовой плоскости, простирающейся явно беспредельно. Это показывает полное подчинение законам гравитации, постоянно воздействующей на наши клеточные ткани. Убедившись в этом, он стал замечать, что великие достижения архитектуры есть понятие эвклидовой плоскости, которая взята и поставлена на ребро. Стена выглядит таким впечатляющим явлением по той простой причине, что это есть масса воды… поставленная набок.)

Что он за личность?

Боюсь, что, задав этот вопрос, вы хотели, чтобы я начисто оставил сферу фактов. В самом деле, во всем том, что я написал о Скиллимане, преобладают не столько факты, сколько оценки — при этом не вполне беспристрастные. Мне не нравится этот человек настолько, насколько за всю мою жизнь не нравилось очень мало людей. Думаю, я мог бы сказать, что ненавижу его, если бы это не было не по-христиански и не выглядело бы невежливо.

Поэтому я просто говорю, что это дурная личность, и на этом заканчиваю.

Хааст отвечает: «Такое я не покупаю».

Чего же тогда вы хотите, X.X.? Я уже извел на описание этого сукина сына больше слов, чем потратил на кого бы то ни было в этом дневнике. Если вы намерены драматизировать наши стычки, то вам придется попросить Скиллимана позволить мне проводить с ним немного больше времени. Он не любит меня так же сильно, как я его. За исключением того времени, которое мы проводим вместе за обедом в столовой (где, увы, качество питания все хуже и хуже, и это грустно), нам редко удается встретиться, еще реже мы говорим друг с другом.

Может быть, вас устроит какая-нибудь моя фантазия на тему Скиллимана? Неужели так сильно поколебалась ваша вера в факт, что вы просите об этом? Вы хотите рассказик?

Записка от X.X.: «Валяйте». У него нет стыда. Что ж, хорошо, вот вам рассказ:

Несмотря на брыкание ребенка, он ухитрился запихнуть его ножки в отверстия детского автомобильного сиденья, ничего не перепутав. Это напоминало головоломку с крючками и отверстиями, какие даются шимпанзе для проверки их интеллекта.

— Слишком много всяких причиндалов, — проворчал Скиллиман.

Мина, забравшись в машину с правой стороны, помогла закрепить милашку Билла, их четвертого, заплечными ремешками. Их крест-накрест перебросили через грудь ребенка и пристегнули позади сиденья, чтобы он не мог расстегнуть их.