Фредерик Пол - Проклятие волков. Век нерешительности. Рассказы

— Так ты еще и местный зазывала, — горько сказал Мори. — Да уж, ты настоящий талант.

— Спасибо, — кивнул Сэм. — По моему опыту, талонный бизнес затухает к вечеру. Люди лучше соображают в светлое время суток. Но я, можешь мне поверить, и в темное время в грязь лицом не ударю. Взять хотя бы то место, про которое я толкую, оно называется «У дядюшки Пиготи», совершенно необычное местечко, сказал бы я. А ты что скажешь, Уолтер?

— Согласен с тобой на все сто, — пророкотал Уолтер.

Но Мори уже думал о другом.

— «У дядюшки Пиготи», говоришь? — спросил он.

— Ну да, — ответил Сэм.

Мори помолчал, переваривая идею. Уж не об этом ли кабаке говорил сегодня днем Хауленд? И если так, то это может быть интересно.

Пока он обдумывал эту идею, Сэм и Уолтер обняли его с двух сторон, и Мори вдруг обнаружил, что куда-то идет.

— Тебе понравится, — успокаивающе пообещал Сэм. — Ты на меня больше не злишься за утро? Конечно, нет. Ладно, вот взглянешь разок на Пиготи, и все твои проблемы улетучатся. Пиготи — это кое-что особенное. Клянусь, хоть они и платят мне за то, что я кого-нибудь привожу, но я б не водил, если бы не верил.

— Эй, Джек, потанцуем?! — сквозь шум бара прокричала какая-то девица. Она отступила назад, подняла колышащиеся юбки на высоту лодыжек и исполнила ловкий найнстеп.

— Меня зовут Мори! — завопил Мори в ответ. — И танцевать я не хочу!

Девица пожала плечами, хмуро и многозначительно посмотрела исподлобья на Сэма и протанцевала прочь.

Сэм сделал знак бармену.

— Первый круг для нас, — объяснил он Мори. — Это чтобы потом не суетиться. Будешь пить, пока пьется. Ну, нравится это местечко? — Мори заколебался, но Сэм и не ждал ответа. — Отличное местечко! — прокричал он и опрокинул в глотку стакан, который поставил перед ним робот-бармен. — Ну ладно, обвыкай тут!

И он куда-то исчез вместе с громилой Уолтером. Мори неуверенно осмотрелся. Пожалуй, раз уж он сюда попал, надо бы выпить. Он сделал заказ.

Погребок дядюшки Пиготи оказался третьеразрядной забегаловкой с претензией на деревенский клуб для высшего света. Бар, например, был отделан якобы деревянными рейками, прибитыми гвоздями, но, приглядевшись, Мори обнаружил в отделке расслоение, типичное для пластика. То, что для неискушенного посетителя должно было изображать холщовые портьеры, на самом деле было тщательно обработанной тканой синтетикой. Фальшь, повсюду фальшь, подумал Мори.

На возвышении продолжалось какое-то представление, но, казалось, никто на него не обращал внимания. Мори напряг слух, стараясь уловить слова конферансье, и поморщился, шутки у того были плоские, как гладильная доска. А еще на сцене маялся унылый кордебалет красавиц в длинных панталонах с оборками и прозрачным верхом; Мори подумал, что девица, которая порывалась с ним станцевать пару минут назад, тоже наверняка там.

Рядом с ним какой-то мужчина с чувством читал стихи женщине средних лет:

Повсюду дрянь, повсюду грязь,Повсюду сволочь развелась,Повсюду мерзость правит бал…

— Эй, да это же Мори! — воскликнул вдруг мужчина. — Что ты здесь делаешь?

Он повернулся, и Мори узнал его.

— Привет, Хауленд, — отозвался он. — Так, знаешь, случайно оказался свободный вечер, я и подумал…

Хауленд захихикал.

— Ладно, ладно, догадываюсь, что у твоей жены предрассудков поменьше, чем было у моей. Давай выпьем! Робот!

— У меня есть, спасибо, — сказал Мори.

Женщина, бросив на него тигриный взгляд, потеребила Хауленда по руке.

— Не останавливайся, Эверет! Это же одна из самых прекрасных твоих вещей!

— Да, Мори, верно, послушай мою поэму. Между прочим, я хочу представить тебя очаровательной, юной и талантливой леди Тэнквилл Байглоу. Мори работает со мной в одном офисе, Тэн.

— Понятно, — сказала Тэнквилл Байглоу холодно, и Мори поспешно отдернул руку, которую начал было протягивать.

Разговор не клеился; Хауленд, пораженный холодностью Тэнквилл, растерялся, и тут Мори показалось, что в голову ему пришла хорошая идея. Поймав взгляд робота-бармена, он заказал на всех троих выпивку и учтиво попросил записать ее на потребительскую книжку Хауленда. Пока робот готовил напитки, Мори успел подумать, что идея так и не сработала, но вдруг Тэнквилл Байглоу стала оттаивать.

— По-моему, вы из тех людей, которые умеют думать, Мори, — сказала она. — Мне нравятся такие люди, с ними приятно разговаривать. А то я совсем потеряла всякое терпение с этими тупицами, которые днем работают до упаду, а вечером едят и едят, потребляют и потребляют, как сумасшедшие, и откуда они только берутся такие? Правильно, я вижу, вы все понимаете. Каждый псих, едва родившись, уже несется потреблять, и потребляет, пока его — хрясь! — не похоронят. И кто в этом виноват, если не роботы?

По поверхности расслабленного умиротворения пробежала рябь беспокойства:

— Тэн, — проворчал Хауленд, — может, Мори не интересуется политикой.

Политика, подумал Мори, ладно, пусть будет политика. У него кружилась голова. Слушая эту женщину, он чувствовал себя словно шарик в игральном автомате, который он испытывал сегодня утром. И еще неизвестно, сколько углов, столбов и поворотов ждут его впереди.

Он сказал почти искренне:

— Нет, пожалуйста, продолжайте, миссис Байглоу. Мне очень интересно.

Она улыбнулась, но затем вдруг нахмурилась. Мори напрягся, но почти сразу сообразил, что вовсе не он причина этой метаморфозы.

— Роботы! — громко прошипела Тэнквилл. — Вы думаете, это они работают на нас?! Ха! Это мы их слуги, это мы работаем на них — каждую секунду каждого дня нашей жалкой жизни! Люди — рабы! Мори! Хотите присоединиться к нам и стать свободным?

Мори прикрылся бокалом и сделал свободной рукой выразительный жест. При желании его можно было расшифровать двояко, но женщину это, кажется, удовлетворило. Она заговорила обвиняющим тоном:

— Знаете ли вы, что больше трех четвертей населения в этой стране за последние пять с половиной лет получили нервные расстройства? Что больше половины находятся на постоянном учете у психиатров по поводу психозов?

И это не считая неврозов, которые есть и у моего мужа, и у Хауленда, да и у вас, уверяю. Можете мне поверить, у меня они тоже есть. Так вы знаете это? Знаете, что минимум сорок процентов населения подвержены маниакальной депрессии, тридцать один — шизофрении, что у тридцати восьми процентов психические расстройства имеют комбинированный характер, а у двадцати четырех…

— Остановись на минутку, Тэн, — прервал ее Хауленд. — Слишком ты сыплешь процентами. Начни снова.