Роберт Ши - Монах - последний зиндзя

Он замолчал, как будто собирался с мыслями, и сделал глубокий вдох. Затем он начал говорить бесцветным голосом, как будто описывал древнюю историю. Он начал с их встречи, которая произошла по её настоянию. Он вспоминал всё, что случилось с тех пор, как будто он видел это. Наконец он сказал:

- Что ты на самом деле любишь - это положение и власть. Когда ты увидела способ получить их, ты забыла и Юкио, и меня. Ты не сделала ничего, чтобы помочь нам. Когда Хидейори начал плести свою сеть вокруг Юкио, не было ни помощи, ни дружеского слова, ни предостережения от тебя. Были только новости, что где бы Хидейори ни появился публично, ты была на его стороне. Из-за слепой гордости ты вышла замуж за человека, который убил Юкио и пытался убить меня. Можешь ты теперь понять, как больно мне быть рядом с тобой? Я почтительно прошу тебя, если ты мне хочешь помочь, отослать меня куда-нибудь прочь от тебя!..

К моменту, когда он кончил говорить, её рыдания прорвались. Её слезы были так обильны не только из-за него и из-за того, что он вынес, но и из-за неё самой. Но она была также поражена тем, как отличался его взгляд на события от её взгляда. Он, казалось, считал, что она могла оставить Хидейори на любое время, на какое она хотела.

- Ты не имеешь понятия о женской жизни, - плакала она. - Нам не позволено идти куда-то, видеть кого-то, знать что-то. После того как ты оставил меня, я была заключенной своего отца и Хидейори. Я поощряла интерес Хидейори ко мне, потому что это было единственной защитой от отца, которая у меня была. Поскольку Хидейори посвящал меня в свои дела, я была вынуждена видеть мир его глазами. Он окружил меня своими шпионами и агентами. Когда Моко привез Саметомо сюда, я была так благодарна тебе, что могла бы дойти пешком до Токайдо, чтобы поговорить с тобой. Но я не могла сообщить тебе. Я не смела даже пытаться. После этого Саметомо был моей жизнью, и единственной возможностью защитить Саметомо было отдаться Хидейори и верить, или пытаться верить, во всё, что он говорит мне. Да, я была замужем за ним. Я вышла за него, потому что была совершенно одна в мире, потому что он согласился принять Саметомо и потому что он убил Хоригаву и, таким образом, мог жениться на мне. Суди меня, если ты должен, Дзебу, но только после того, как мы ездили в Хэйан Кё, когда я поняла, что он лгал мне обо всём, что действительно касалось меня. Он говорил, что все это неважно для меня, так как я теперь самая могущественная женщина на Священных Островах. Видишь, он был такого же низкого мнения обо мне, как и ты. Он пытался обнять меня. Зная, что я знала тогда, я почувствовала себя так, как будто ко мне прикасался огромный паук. Я схватила свои туфли и бросила их ему в лицо!

Дзебу посмотрел с изумлением:

- Свои туфли? Ты ударила Хидейори по лицу туфлями?

Танико засмеялась горько:

- Кто имеет больше права ударить сегуна, чем его жена? Он мог бы оставить от меня мокрое место, если бы не был таким хладнокровным человеком.

- Ты ударила его шлёпанцами! - повторил Дзебу, как будто это было самой удивительной вестью из всех, какие она ему сообщила. - Нужно иметь храбрость. Ты верный самурай!

- Это не храбрость, - сказала она резко. - Я была сердита и действовала не задумываясь.

- Всё это очень отличается от того, что я думал, - сказал Дзебу, и его серые глаза стали тревожными.

- Как и правда о том, что ты делал после того, как мы расстались, очень отличалась от того, что я думала, - согласилась она. - О, Дзебу-сан, было так много прекрасного между нами. Почему мы не могли остаться верными друг другу?

- Потому что мы слишком много страдали, чтобы мыслить мудро, - сказал он. Он сидел отрешённо, его глаза блуждали по комнате. Они прошлись по стихам Саметомо, потом остановились и вернулись. Она смотрела с любопытством, как он читал шепотом, хмурясь. Внезапно, казалось, солнце взошло на его лице. Она задрожала, когда увидела это превращение.

- Да, - сказал он. - Да. Нет такой вещи, как доброта. Точно.

Она хотела спросить его, почему стихи подействовали на него так, но прикусила язык. Было очевидно, что что-то глубокое произошло с ним, возможно, момент открытия, называемый Ейзеном "сатори". Она ещё более уверилась в этом, когда он начал смеяться.

- Это так очевидно, - сказал он. Он повернулся к ней внезапно с цветущей улыбкой на лице. - Откуда это взялось?

- Саметомо написал, - сказала она. - Монах Ейзен предложил это ему в качестве упражнения по каллиграфии.

- Ейзен, - сказал он задумчиво. - Конечно, конечно. Кто же еще выбрал бы стихи, в которых сам Будда говорит, что нет такой вещи, как добро. Если нет такой вещи, как добро, то мы должны быть дьяволами, не так ли?

- Я не понимаю, - сказала она, изумлённая его радостью. - Что ты вывел из этого?

- Ничего нового. Я только что вновь открыл кое-что, что я уже знал. Так Саметомо учит Ейзен?

- Он и я - оба, - сказала она. - Ты уже знаешь Ейзена, не так ли?

Дзебу рассказал ей о своей первой встрече с Ейзеном в Храме Цветущего Тика.

- Перед тем как умереть, мой отец рассказывал мне кое-что об Ейзене.

- Что же?

- Начнем вот с чего: меня не удивляет, что Ейзен предложил ученику те особенные стихи как каллиграфическое упражнение. А поскольку теперь я знаю, что ты - ученица Ейзена, меня также не удивило, что ты ударила своей комнатной туфлей Хидейори. Ты сделала это не раздумывая...

При упоминании Дзебу об отце, Танико сказала:

- До меня не дошли вести о том, что твой отец умер, Дзебу. Он был умным, доброжелательным человеком. Таким, каким должен быть отец, не то что мой!

- Нет причины горевать о Тайтаро, - сказал Дзебу. - Он решил умереть.

- Да, Моко описал мне его смерть, - сказала она. - Как странно и красиво! Каким удивительным человеком был старый настоятель! Ты не можешь представить, как я была рада увидеть его в Шангту, в ночь, когда Кублай провозгласил себя Великим Ханом. Это впервые дало мне надежду, с тех пор как Хоригава отправил меня в Китай. Единственное время, когда я была более счастлива в Китае, это день, когда я снова нашла тебя.

Дзебу кивнул:

- Как странно, что один из счастливейших дней в моей жизни я должен был встретить в чужой стране! Ты и я прошли через страшные испытания. Мы не знали, есть ли для нас в запасе еще более худшие. Но мы жили в нашей юрте и были удовлетворены.

- Я была счастливее в юрте, готовя и стирая, чем теперь - живя во дворце с сотней прислуги. - Её сердце забилось чаще. Его гнев угас, а настроение стало тёплым, миролюбивым. Можно было что-то делать с этой туфлей и со стихами Саметомо. Появилась надежда.

- Когда ты упомянула о Великой Стене прошлой ночью, всё это вспомнилось мне, - сказал он. - Наши прогулки по китайским деревням... Этот разрушенный монастырь, где я старался внушить тебе, что любовь плоти священна. Я думал тогда, что наступит день, и мы поженимся и будем вместе жить где-нибудь в монастыре зиндзя. Я помню, как мой отец говорил, что это его очень обрадует. - Она была удивлена, увидев слёзы, струящиеся по его щекам, коричневым, как будто вырезанным из твёрдой древесины.