Александр Шаповалов - Переход

— Прохоров Иван Кузьмич, год рождения 1990 год, образование среднее техническое. В 2010 году вступил в казачество, через два года был избран атаманом станицы Аражановская. Зарекомендовал себя, как талантливый руководитель. В 2015 году был избран атаманом донского казачества, именно под его руководством был создан первый боевой полк казаков. В 2016 году поступил в рязанское военное училище, с отличием закончил его без отрыва от своих обязанностей. В 2018 году добился открытия в училище отделения, с учетом нужд казачества. На ученьях проявил себя, как толковый стратег. Бескорыстен, честен, аполитичен, предан своему делу — слушая выступающего, президент освежил в памяти личное дело всероссийского атамана. Ранее он редко встречался с ним, атаман постоянно был в разъездах, проверяя, как строевые части, так и станицы своих подопечных.

— Иван Кузьмич, в вашей боевой подготовке я не сомневаюсь, а как насчет моральной? Ведь придется убивать, причем не на расстоянии, а собственными руками, возможно, детей и женщин. — задал вопрос Цапин.

— Господин президент, моральной подготовке у нас уделялось внимания не меньше, чем и боевой. Оно, конечно, будет непросто, но хлопцы знают свое дело крепко, им есть, что защищать. Да и чародеи кое-что придумали по своей линии.

— Кстати, Иван Кузьмич, как они у вас прижились? — поинтересовался Цапин.

— Нормально, многие женились, детей нарожали, хозяйством обзавелись. Некоторые даже обучают своему ремеслу, у кого склонность есть. — ответил атаман.

— Ну, это хорошо. — кивнул президент, затем обратился к сидевшему с другой стороны стола Македонскому. — Как у вас обстоят дела?

— Весь состав ввереного мне подразделения готов к выполнению… — командир «Святогора» на миг замешкался, подыскивая формулировку. — Мы готовы.

— Подробней, пожалуйста, — попросил Цапин.

— За последние два года выпускники нашего учебного центра заняли должности командиров во всех крупных спецподразделениях. Также туда были выделены инструкторы для обучения на месте. В данный момент мы можем покрыть более трети командирских должностей, что поможет быстрей начать переподготовку армии. Находящиеся под нашим патронажем исторические клубы в кратчайшие сроки могут быть переоборудованы в учебные лагеря. — доложил командир «Святогора».

— Ну что же, господа, не буду больше вас задерживать, время не ждет. Через два дня у меня должен быть план ваших действий. До свидания. — президент встал, протянул руку силовикам — Удачи!

Семен проверил сбрую на лошадке, достал из кармана припрятанный кусочек сахара и протянул животному.

— Поешь, кормилица, перед работой, сегодня нам придется попотеть.

Казак осторожно поднял плуг и положил его на телегу.

— Семен, — окликнула жена, — а поесть опять забыл.

Женщина подошла и положила рядом с мужем узелок с обедом.

— За тобой, как за ребёнком, глаз да глаз нужен, не уследишь, так и поесть забудешь.

— Пахота, сама знаешь, сейчас каждый час на счету. Ладно, подойди ко мне, — глаза Семена стали маслеными.

— Да ладно тебе, люди кругом, — женщина убрала руку мужа, гладившую её по бедру.

— Ох, смотри, пожалеешь потом, — усмехнулся казак.

— Не надо меня пугать, это мы на людях хоть куда, а вечером «отстань, устал я, навспахивался» — уперев руки в бедра, ответила казачка.

— Ладно, ладно чего орешь-то, — примирительно произнес Семен, оглядываясь по сторонам. — Не рассчитал вчера маленько. С усталости и развезло.

— Смотри, сегодня рассчитывай, а то я женщина в самом соку, — казачка томно потянулась, затем быстро шмыгнула в дом, видя, как муж соскакивает с телеги.

Казак подойдя к двери дернул её:

— Светик, открой, пожалуйста, — ласково произнес он.

— Нет, сам сказал, день год кормит, — напомнила женщина.

— Светлана!

— Семен, иди, все равно не открою. — решительно заявила жена, но после небольшой паузы тихо добавила, — Лучше пораньше приходи, я буду ждать.

Протяжно вздохнув, казак поплелся к телеге. Остановившись возле неё, ещё раз оглянулся, затем залез на телегу.

— Но, родимая, поехали, — взявшись за вожжи, прикрикнул он.

Солнце стояло уже высоко и приятно грело спину, невидимый жаворонок выводил свои трели, кузнечики, цикады и остальная мелочь на земле ему усердно подыгрывали, успокаивая нервы, наполняя душу умиротворенностью. Отмахнувшись от надоедливой мошкары, Семен, изредка подгоняя кобылу, погрузился в приятные фантазии о предстоящем вечере.

Светлана попрощалась с ним таким тоном, за которым обычно следовал взрыв страсти, перемешанный с океаном нежности.

— Хм… — усмехнулся своим мыслям казак, — с виду баба, которую и ущипнуть лишний раз боязно, а ведь когда раскроется, покажется во всей своей красе, красивше всех вместе взятых… — с теплотой думал о жене Семен.

Раздавшийся вой сирены вырвал казака из мира грез. В первые секунды он ошарашенно оглядывался по сторонам, затем увидел, как с сигнальной вышки стали подниматься клубы красного дыма.

Царившая на лице у Семена улыбка поблекла, уступая место тяжелому взгляду из под нахмуренных бровей.

Сторожевые, вернее, сигнальные башни были возведены где-то тридцать лет назад и находились на расстоянии пяти километров друг от друга. Каждый казак с детства знал об их назначении, но до этого дня башни молчали. Нынешний вой сирен означал лишь одно — началась ВОЙНА.

Семен развернул лошадь и погнал её обратно домой. Кобыла недовольно фыркнула на болезненные щелчки вожжами, прибавила прыти.

— Извини, дорогая, по-другому нельзя, — произнес казак, заметив недовольство лошади.

Кобыла развернула уши, слушая хозяина и, почувствовав состояние казака, прибавила ходу.

Подъезжая к хутору, Семен отметил, что телега Михалыча уже стоит в его дворе, а младший сынишка сухой тряпкой вытирает вспотевшего жеребца.

Ворота его усадьбы были уже открыты и Семён, не останавливаясь, проехал сразу к конюшне. Его боевой конь был выведен из стойла и теперь, предчувствуя дальнюю дорогу, нервно бил копытом. Казак неторопливо распряг кобылу и отвел её в конюшню. Затем, подхватив чистое полотенце с лавки у крыльца, (спасибо, Светлана позаботилась) направился к летнему душу, который он смастерил возле бани. Через пять минут, смыв дорожную пыль, Семен, перепоясанный большим полотенцем, чтобы не одевать пыльную одежду, вошел в дом. Его форма уже висела на спинке стула, ещё два комплекта были сложены рядом. Не увидев жены, Семен недовольно скривился.

— Где её носит, — огорченно подумал он, ему не хотелось покидать дом, не простившись.