Альфред Ван Вогт - Бесконечная битва. Планеты на продажу. Человек с тысячью имен. Рассказы

— Давайте посмотрим, что это такое, — предложил он.

— Погоди, — возразил человек-медведь, но было уже поздно. Его приятель забрал повестку у него и развернул ее. Человек-ягуар посмотрел на первые слова, написанные в ней, и, казалось, на несколько секунд онемел оттого, что прочитал там. Потом он произнес вслух:

— Вызов в суд по уголовному делу.

— Уголовному делу? — повторил Наррл.

Все четверо людей-животных, как один, отодвинулись подальше от Модьуна, потом остановились и не мигая уставились на него.

На их лицах застыло выражение замешательства. Аура невинности покидала их.

— Как могу я быть преступником в мире, где нет преступлений? — спросил Модьун.

— Да, — согласился Руузб. — Он прав. Что мог сделать он?

— Ну, не знаю… — ответил человек-лиса, и в его голосе было слышно сомнение. — Если люди-гиены утверждают, что он преступник, то, наверное, это правда. — Он замолк. — Нам очень хорошо спорить о том, как они вошли в правительство. Но факт остается фактом: они правят нами.

— Там написано, в чем меня обвиняют, — сказал Модьун Дуулдну. — В чем же именно?

— Да, да, — сказал Руузб, — прочитайте.

Человек-ягуар снова поднес листок бумаги к лампе и произнес нежным, глубоким голосом:

— Обвинение… да… вот оно… повреждение выходного устройства компьютера, проникновение незаконным путем в помещение для приезжих… — Он мигнул. — Эй, это не похоже на серьезное преступление. — Потом снова посмотрел на повестку. — Здесь говорится, что вы должны предстать перед судом в следующий… э-э… вторник… До тех пор — слушайте — всех честных граждан призывают не общаться с обвиняемым. То есть нас, честных граждан. Итак, — он кивнул головой в сторону Модьуна, — вы должны до следующего вторника пробыть в одиночестве.

Он торопливо сложил повестку и передал ее Модьуну. Все признаки недавнего короткого возмущения, случившегося еще несколько минут назад, исчезли. Он сказал:

— Ну, друзья, нам лучше уйти отсюда.

Модьуну же он сказал:

— Увидимся в следующий вторник, приятель.

Он ушел, за ним последовал Наррл, небрежно махнувший рукой на прощание. Руузб и Иччдохз пребывали в нерешительности. Человек-медведь пробурчал неуверенно:

— Нельзя же просто так бросить друга в беде.

Модьун вновь подтвердил свое решение не втягивать этих людей в свои дела.

— Только до следующего вторника, — сказал он. — Вот тогда и увидимся.

Похоже, эти слова ободрили человека-медведя и человека-гиппопотама — они нуждались в этом. Они облегченно вздохнули и почти с благодарностью пожали ему руку. Потом торопливо удалились вслед за своими приятелями.

Когда Модьун подошел к шахте лифта, их там уже не было. Вообще вокруг никого уже не было. Когда подъехал следующий лифт, Модьун увидел, что и он пуст. Что тоже было удивительно. Тем не менее он уже собирался войти в кабину, когда факт полного отсутствия людей там, где еще пять минут их было очень много, привлек его внимание, заставив подумать об осторожности.

«Ла-а-а-дно, я пойду пешком, — решил он. — Нельзя забывать, что Нунули — коварные существа!»

Было бы обидно, если бы лифт застрял по пути вниз, вместе с ним. Чтобы спастись, ему бы пришлось, наверное, нарушить еще несколько законов… Когда Модьун спускался по первому пролету, ему вдруг в голову пришло, что он слишком драматизирует простую ситуацию.

«Полагаю, — вздохнул он, начиная спускаться по второму пролету из тридцати трех, — что именно так люди должны были все обдумывать в прежние дни, когда существовала конкуренция, интриги и все такое».

Спускаясь по третьему пролету, Модьун поймал себя, что испытывает отвращение к этой жизни за барьером. Наверное, ему следует поступить так, как советуют Нунули: вернуться туда и забыть все это безумие.

Однако, спускаясь по четвертому пролету, он с грустью осознал: «Я же обещал Доде. И кроме того, через несколько недель сюда придет Судлил».

Так что ничего другого не оставалось, кроме как спускаться вниз по еще тридцати этажам.

Что он и сделал.

Но к тому времени, когда он достиг вестибюля, он уже принял одно решение.

Он все сознавал.

Тишина и покой охватывали все… но то тут то там возникало беспокойство.

8

Модьун чувствовал единство со всем окружающим пространством, кроме этой зоны беспокойства, зоны вмешательства, воздействия, агрессивной энергии — насилия, так это называлось. Или, наверное, тут было только намерение насилия. Завитки, цепи, темнота, сверкающие пряди и потоки резкого и ослепительного серебра, вибрирующие в царстве безмерной тишины вокруг него.

Модьун понимал, что люди-животные — мирные и глупые существа. Здесь их было так много, что их доброжелательство наполняло пустоту.

Люди-гиены вызывали беспорядок в представляемой им картине окружающего. Подавляющее большинство их было просто незнающими простофилями. Сияние, смешанное с темными прядями, мешало понять, как они стали правящей группой. Но, в этом не было никаких сомнений, они согласились на эту роль. И поэтому от них исходил постоянный поток слабой агрессии. И в результате они создали… строгость, да, жесткость. Но ничего на самом деле серьезного.

Однако вожди людей-гиен имели другую окраску. Они-то знали. Это знание окрыляло их. Их окружали облака, состоявшие из излучений и частичек восхищения собой. Ликование полной безопасности. Безопасности, которая происходила из осознания того, что Нунули были всемогущи, и что поэтому те, посредством которых Нунули правили, были совершенно неуязвимыми.

…Гордость занимаемым ими положением переплеталась с бесконечной эйфорией: структура пространства скручивалась в многочисленные особые формы. Их было больше тысячи, слишком много, чтобы сосчитать; целый высший класс людей-гиен. И вокруг каждого вырисовывалась угрожающая аура…

Однако настоящее беспокойство исходило от одного Нунули. Вокруг него образовалось огромное бесформенное черное облако. Непроницаемая пелена закрывала все это существо.

Темнота тянула энергию из какого-то находящегося неподалеку источника. Но этот источник не имел определенного местонахождения. Мощь, исходившая от него, немного удивляла даже Модьуна.

«Эм, да это же Йлем, первородная материя! Значит, я сделал основное открытие, касающееся врага».

Его разум обдумывал эту мысль. Он отталкивал идею врага, потому что… есть ли вообще на самом деле враг?

Все мировоззрение, основанное на миролюбивой философии, утверждало: «нет». Здесь нет врагов. Здесь есть только люди, которые своими действиями вызывают враждебное отношение к себе.